Значит,
что-то неправильно устроено в нашей стране и в нашем народе. Как можно
рыночную экономику и капитализм строить, если богатых не любят? Все
беды от зависти. Если бы бедные богатым не завидовали, тогда, конечно,
мы бы хорошо зажили!
Несколько дней назад в англоязычном дайджесте южнокорейской прессы я
натолкнулся на совершенно такие же сетования. Мол, никакое
экономическое чудо не изменило отношения массы населения к богатым. Это
очень плохой симптом, непонятно, как с таким народом развивать рыночную
экономику!
Казалось бы, Южная Корея – образец успешного капитализма, страна,
поднявшаяся за последние полвека. И вот те на! Такие комплексы, такая
зависть!
Ну да бог с ними, с корейцами. Азиаты все-таки. И капитализм у них
какой-то не совсем рыночный. Надо на американцев равняться. Но и тут
облом получается: недавно целая группа местных миллионеров выступила с
инициативой: начать масштабную пиар-кампанию, чтобы улучшить отношение
граждан США к богатым в своей стране. Оказывается, среднестатистический
американец терпеть не может «собственных» миллионеров, подозревая их во
всех возможных грехах. Особенно ненавидят тех, кто разбогател недавно,
– их обвиняют в жульничестве, злоупотреблениях, коррупции и непременно
в нечестной игре против конкурентов. Султану Брунея его миллиарды еще
могут как-то простить. Но Биллу Гейтсу и Дональду Трампу – никогда!
«Особенно ненавидят тех, кто разбогател недавно, – их обвиняют в жульничестве»
На самом деле зависть – чувство сугубо капиталистическое и
демократическое. Психологический механизм зависти основан на сравнении:
я ничем не хуже его… Нет, конечно, я лучше! Почему же тогда у него
что-то есть, а у меня нет? Однако буду ли я сравнивать себя с королем
Норвегии? Вы когда-нибудь видели, чтобы обыватель завидовал королям? Ни
в коем случае! Обыватели обожают коронованных особ! Восхищаются их
демократизмом или, наоборот, их царственностью. Видят в них символ
нации. Точно так же не принято завидовать звездам кино и эстрады.
Журналы, расписывающие их дорогие наряды и безвкусные интерьеры,
раскупают миллионы восторженных девочек и скучающих домохозяек,
пытающихся решить, «строить жизнь с кого». Нет, они не такие, как мы, а
потому им все можно. Даже нужно. Если они не будут строить чудовищных
размеров особняки и ходить на бессмысленные светские рауты, о чем тогда
писать в глянцевых журналах? Что будут читать женщины в парикмахерских?
Зависть появляется там, где общество провозглашает формальное равенство
и одновременно поощряет конкуренцию. Крестьянин в своей лачуге не
завидовал хозяину замка. Он мог бояться его, мог ненавидеть, мог
преданно, по-собачьи любить. Но не мог завидовать, ибо не способен был
представить себя на его месте, не мог даже вообразить себе, какая там,
в замке, жизнь.
Сталину тоже не завидовали. Хотел бы я посмотреть на того, кому пришло
бы в голову выразить подобные эмоции в 1937 году. Да, если честно,
стоит ли завидовать человеку, запертому в Кремле и обреченному
ежедневно общаться с Берией, Молотовым и Кагановичем?
Блестящее описание зависти можно найти у Шекспира. Но кто кому
завидует? В «Короле Лире» незаконнорожденный сын герцога – своему
законнорожденному брату. В «Отелло» заслуженный офицер Яго – обошедшему
его в карьере молодому лейтенанту Кассио. Они равны между собой,
принадлежат одному кругу, получили сходное воспитание. Яго, кстати,
кругом прав: отдав предпочтение его молодому сопернику, генерал Отелло
совершил очевидную кадровую ошибку.
Так что зависть часто бывает обоснованна. Победившие, возвысившиеся –
далеко не всегда лучшие. Если возвышение произошло у нас на глазах, мы
не можем этого не видеть. Средний американский программист ненавидит
Билла Гейтса, потому что знает: в Америке сотни тысяч людей, которые
пишут программы не хуже, а лучше его. Почему же именно Гейтс становится
миллионером, а сотни компьютерных гениев обречены теперь работать на
него? Разумеется, ответ лежит на поверхности – успех Гейтса вызван не
его талантом программиста, а совершенно иными качествами, не имеющими
никакого отношения к основной профессии (умение оказаться в нужное
время в нужном месте, завязать отношения с необходимыми людьми,
оттеснить конкурента). Но именно этого-то и не могут простить коллеги!
Массовая зависть – движущая сила конкуренции. Между работниками на
предприятии, между чиновниками в конторе, между лавочниками на рынке,
между менеджерами крупных транснациональных компаний. Мелкий буржуа
завидует крупному, маленький начальник – большому начальнику.
Капитализм не мог бы развиваться, не подпитывая ежедневно это чувство и
не поддерживаясь им.
Зависть – одна из движущих сил потребительского общества. Почему я
должен купить новейшую модель пылесоса, автомобиля, соковыжималки?
Потому что я без нее жить не могу? Да увольте! Я и со старой-то не
знаю, как справиться! Но я должен быть не хуже соседа. Как допустить,
что «у всех уже есть, а у нас нет»? Что мы, хуже других?
Нэповская Россия спровоцировала мощные взрывы зависти. Революция
уравняла советских граждан, а рыночные реформы открыли перед ними
горизонты потребительского общества. Правда, ненадолго. И все же в
1920-е годы мещанин внезапно оттеснил пролетария – вспомните Эллочку
Людоедку, вступившую в соревнование с Вандербильдшей, «Клоп»
Маяковского, «Зависть» Олеши.
Для мелкого буржуа зависть становится основной страстью, стержнем его
жизни. А к классовой вражде это чувство никакого отношения не имеет.
Потому что завистник пытается поставить себя на место того, кому он
завидует. А идеолог классовой борьбы призывает уничтожить само это
место. Будет оно уничтожено вместе с тем, кто его сейчас занимает, или
можно обойтись без подобных эксцессов – это уж как получится. Но
соперничеством, завистью здесь даже не пахнет.
Классовая ненависть, впрочем, присуща не только борцам за интересы
пролетариата, но в еще большей степени – защитникам идеалов буржуазии.
Сколько злобных эпитетов найдете вы в статьях милейшего либерального
журналиста, стоит зайти речи о рабочем движении или о деятельности
левых! Моя любимая газета в этом отношении – The Wall Street Journal.
Помню, как несколько лет назад на заседании американской
социологической ассоциации пожилая исследовательница из Нью-Йорка
читала доклад об идеологии классовой борьбы. Про Маркса и Ленина там не
было ни слова – речь шла о том, как The Wall Street Journal предлагает
разбираться с рабочими и профсоюзами.
Классовый конфликт неизбежно дестабилизирует систему. Зависть, напротив, ее стимулирует и поддерживает.
Так что не ругайте зависть, господа!
http://www.vzglyad.ru/columns/2006/1/11/17053.html