- Каково нынешнее положение левого движения в России и в Украине? Каковы его политические перспективы?

- Честно говоря, хвастаться особенно нечем. Хотя порой приходит на ум знаменитая фраза председателя Мао: «Положение у нас тяжелое, но перспективы самые радужные». С одной стороны, если посмотреть на реальный политический вес левых, то он ничтожен. С другой стороны, не все так плохо. Вернее, раньше было еще хуже. Кризис официальной Коммунистической партии РФ, которая превратилась в консервативно-националистическую силу, расчищает определенное политическое пространство для собственно левых (иными словами для тех, кто не просто использует «коммунистический» брэнд, но еще и придерживается коммунистических или социалистических взглядов). Более того, наблюдается «положительная динамика». Растет число активистов, появляются новые издания, сайты, оживают профсоюзы и т.д. Проблема в том, насколько левое движение из просто фактора политической культуры сможет превратиться в фактор реальной политической борьбы, а затем в силу, способную претендовать на власть. До этого пока очень далеко, но ситуация может измениться очень быстро. Левые к этим переменам пока не готовы.

В любом случае, я не стал бы проводить знак равенства между ситуациями в России и на Украине. Прежде всего, признаюсь, что украинскую ситуацию я знаю недостаточно для того, чтобы делать какие-то слишком смелые выводы. Но мне кажется, что в некотором смысле ситуация зеркальна. Например, в России есть довольно богатая интеллектуальная жизнь на левом фланге, выходят книги, есть левые или близкие к левым издательства. А вот качественной левой прессы практически нет. Украинская ситуация противоположна. Книг почти нет, зато с газетами положение заметно лучше. Если говорить о партиях, то КПРФ вообще уже давно не на левом фланге, это, как выразился Анатолий Баранов – «лицензированная государством монополия по оказанию оппозиционных услуг населению». На Украине к левым партиям можно относиться более серьезно (хотя они тоже в кризисе, тоже сдвигаются вправо). Зато внепарламентская левая, похоже, слабее.

- Что представляет собой российская политика по отношению к Украине на настоящем этапе?

- Мне кажется, что нет единой российской политики. Ни на Украине, ни в любом другом регионе. Есть отдельные проекты отдельных бюрократических и деловых групп. По большому счету в России национального капитала не сложилось, потому нет и единой, согласованной внешнеполитической линии (как, скажем в Германии). Есть только национальная бюрократия, которая пытается выступать от имени «государственного интереса», но она настолько коррумпирована и настолько сама вовлечена в бизнес, что может только симулировать национальный интерес.

- Согласно последним данным в России постоянно работает до миллиона украинских гастарбайтеров. Соблюдены ли их гражданские и трудовые права?

- Нет, конечно. В России и права собственных граждан не соблюдают. С чего будет наш чиновник соблюдать права «иностранцев»? Есть, конечно, забавные исключения, вроде того, как Владимир Путин пообещал облегчить для украинцев режим регистрации – настолько, что он стал либеральнее, чем для самих россиян. Но потом, как известно, это выправили. В общем, спасибо украинским выборам!

Гастарбайтеры всегда удобны для предпринимателя тем, что они готовы работать за низкую зарплату, мирятся с нарушением своих прав. Если бы соблюдение трудовых и гражданских прав было гарантировано, российский бизнес в рабочих из бывшего СССР не особенно бы нуждался.

- Верно ли, что «оранжевая» революция в России неизбежна? Или она может быть красной?

- Революции «оранжевыми» не бывают. На Украине произошли события, которые могут оказаться прологом для революционного кризиса в будущем. Не более того. Относительно будущего России быть пророком очень просто. Нынешнюю стабильность поддерживать долго не удастся, даже при высоких ценах на нефть. Кризис неизбежен, но станет ли его итогом революция? Очень возможно. В любом случае, другие способы решить проблемы страны попросту отсутствуют. Или будет революция, или проблемы останутся нерешенными. А какого она будет цвета? Разумеется, красного. Потому что другого цвета у революций не бывает.

- Насколько возможно объединение отечественных левых, по образцу германской Левой партии?

- Воспроизводить западноевропейские модели в Восточной Европе не имеет смысла. Другое дело, что объединение левых в единую политическую силу необходимо. Если этого не будет, нам остается лишь «культурная политика» для высоколобых интеллектуалов, да сектантские перебранки маргинальных идиотов (одни других, кстати, стоят). Настоящая политика – это политика массовая. А она не возможна без крупных организаций. И такие организации не могут не быть плюралистическими. На этом, однако, сходство с немецкой Левой партией (Linkspartei), на мой взгляд, кончается. Хотя бы потому, что в Германии говорить о революционной ситуации было бы наивно. А в нашей части Восточной Европы вопрос о революционной борьбе за власть может встать в повестку дня. Не сегодня, так завтра.

- «Новый ПОНЕДЕЛЬНИК» внимательно следит за социальными преобразованиями в Венесуэле, в которой недавно побывали наши корреспонденты. Актуален ли для нас опыт страны, где нефть служит интересам широких масс, а не конгломерату монополий?

- Очень актуален. Хотя, по-моему, главный вопрос не в нефти. Специфика «феномена Чавеса» не в том, что у него есть нефть (как нас пытаются убедить либеральные комментаторы и часть крайне левых, стоящих в стороне от процесса). Проблема совершенно в другом. В Венесуэле было то же противоречие, которое мы видим в современной России, отчасти – на Украине. Была объективная потребность в революционных переменах, народ их хотел, но не было пригодной для осуществления этих перемен политической силы. Левые отстали от ситуации, не были готовы к ней, не были на ее уровне. Ни организационно, ни идеологически. И это – несмотря на существование серьезных партий, таких как MAS и CausaR. В итоге, противоречие было разрешено благодаря появлению популистского лидера.

На первых порах популизм Уго Чавеса не слишком пугал местную буржуазию. Но особенность Чавеса состоит в том, что он оказался не совсем обычным популистом. Он взялся за выполнение задач, которые обычно ставят перед собой не популистские движения, а именно левые. Начав с обычного популистского перераспределения в пользу бедных, он перешел к структурным реформам. Сам лидер сдвигается влево, превращаясь из популиста в социалиста, – революция развивается.

Венесуэльский опыт для России и Украины – крайне интересен. Но есть принципиальная проблема: в Латинской Америке, на культурном уровне, существует традиция прогрессивного популизма и демократического национализма. Субкоманданте Маркос в Мексике может называть себя патриотом, имея в виду отнюдь не ненависть к национальным меньшинствам или даже к «гринго», к которым он никаких личных неприязненных чувств не испытывает. То же относится и к Уго Чавесу. А в России и на Украине весь национализм и патриотизм зачастую построены на ненависти к инородцам, имперской ностальгии, провинциальных комплексах, антисемитизме и ксенофобии. Причем между Украиной и Россией разница не больше чем в знаменитом анекдоте про украинского нациста, который увидев в штаб-квартире московских черносотенцев плакат «Бей жидов, спасай Россию!», вздохнул: «Засоби гарні, але мета...»

В общем, в наших условиях трудно надеяться на прогрессивный популизм. Причем в России с ее постимперским синдромом, все даже хуже, чем на Украине.



- Что продемонстрировали миру социальные аспекты катастрофы в Новом Орлеане?

- Я уже писал о том, что Новый Орлеан для Америки Буша может оказаться тем же, чем стал Чернобыль для Советского Союза восьмидесятых годов. Катастрофа выявляет порочность системы, ее противоречия, обнажает все структурные проблемы. Важно не то, что показал Новый Орлеан миру, а то, что он показал Америке. Сверхдержава, запугавшая весь мир, не может организовать элементарную спасательную операцию у себя дома!

- Какова глобальная диспозиция левых сил на настоящем этапе истории? Уместно ли говорить о возрождении мирового левого движения после кризиса 1990-х годов? Какие изменения претерпело это движение?

- Возрождение левых сил в мировом масштабе – реальность. Больше того, левые переходят в наступление, добиваются первых успехов. Но проблемы, стоящие перед нами – огромны. Вообще, есть, видимо, некая закономерность в том, что кризис капитализма часто совпадает с кризисом левого движения. Так было и в годы Первой мировой войны. После успехов начала ХХ века наступил, как известно, крах «Второго Интернационала». И к моменту, когда вся Европа была на пороге революционных потрясений, сами социалисты находились, мягко говоря, не в лучшей форме. Отсюда трагические результаты революции в Германии, Венгрии, Австрии. А, в конечном счете, и в оставшейся одинокой большевистской России.

Современное левое движение должно научиться не просто, бороться и побеждать, но и менять мир; преодолеть комплекс неудачников, извлекая, однако, уроки из поражений; избежать реформистских соблазнов, не впадая в сектантскую тупость. Все это чертовски трудно, но другого пути у нас нет!

http://www.ponedelnik.com.ua/?q=showpubl&partid=0&nomer=3&id=95

http://www.aglob.ru