Борис КагарлицкийСлов
нет, легче повторять знакомые формулировки, чем разбираться в событиях.
Но если бы наши эксперты удосужились внимательно посмотреть телевизор,
они заметили бы, что, по меньшей мере, треть юных погромщиков – вообще
не арабы, а черные африканцы. А те, немногие из отечественных мудрецов,
что удосужились, побывав в Париже, пообщаться с местными жителями и
отклониться на несколько десятков метров от туристических маршрутов,
обнаружили бы: арабская молодежь, живущая в бедных пригородах, не
только никакого другого языка кроме французского не понимает, но и об
исламе ни малейшего представления не имеет. А чернокожая молодежь – тем
более.
Разумеется, есть вполне правоверные мусульмане, соблюдающие Рамадан, не
берущие в рот алкоголя и запрещающие своим девушкам показываться на
улице с непокрытой головой. Но они-то как раз никакого отношения к
происходящему не имеют. Консервативные мусульмане во Франции держатся
изолированно от общества, запрещают своей молодежи перенимать
развратные нравы местных жителей, стараются удержать их от общения с
христианами. И никакой проблемы для властей эта категория жителей не
представляет – как и любая другая консервативная община, старательно
избегающая соприкосновения с внешним миром. Другое дело, что, пытаясь
запретить девушкам ходить в школу в платочках, власти сами
спровоцировали конфликт. Но между жалобами религиозных консерваторов и
бунтами разъяренных подростков есть, мягко говоря, некоторая разница…
Если в Европе вся серьезная пресса, за исключением ультраправой,
подчеркивает, что бунты являются социальными, а не религиозными, то в
России, напротив, теорию «исламского бунта» поддерживают все, включая
«левых»! Стоит французской полиции, пытающейся оправдать собственное
бездействие, заявить о хорошо организованных зачинщиках, стоящих за
спиной бунтовщиков, как отечественные «мудрецы» это подхватывают, да
ещё и уточняют, что речь идет об исламском подполье и чуть ли не об
«Аль-Каиде».
Отечественная аналитика обожает «теорию заговора». У нас принято
считать, что за любым массовым выступлением кто-то стоит, всякое
событие кто-нибудь непременно «заказал», а то даже и «проплатил».
Странным образом, к Франции подобный подход наши «мудрецы» применить не
решились. Хотя выходящая в Париже англоязычная газета “International
Herald Tribune” (Nov. 3, 2005) не удержалась от того, чтобы в связи с
бунтами напомнить о «борьбе за политическое преобладание, ведущейся
между премьер-министром Домиником де Вильпеном и министром иностранных
дел Николя Саркози» (political succession war between the prime
minister, Dominique de Villepin, and the interior minister, Nicolas
Sarkozy). Для первого произошедшие события оказались полной
катастрофой, а другому они дали повод требовать дополнительных
полномочий. Может быть, это объясняет странную беспомощность полиции на
первом этапе восстания? И легко понять, почему министр, пытающийся
захватить руководящую роль в правительстве, раздувает заведомо
абсурдную версию про «заговор», ради борьбы с которым лично ему нужно
предоставить чрезвычайные, почти диктаторские полномочия, оттеснив даже
самого президента республики. Это ли не «операция наследник»
по-французски?
На самом деле, впрочем, причину кризиса надо искать не в сфере религии
и культуры, но и не в сфере закулисных политических интриг. Лет
сто-пятьдесят назад Европу то и дело сотрясали бунты очень похожие на
нынешние. Причем во Франции происходило это аккурат в тех же самых
предместьях, на тех же самых улицах. Разница лишь в том, что автомобили
не жгли, за отсутствием таковых. А силы правопорядка, не приученные ещё
к гуманизму, без особых предупреждений открывали огонь по
разбушевавшейся толпе.
Пока модные социологи рассуждали про «исчезновение пролетариата» в
западных странах, мимо их внимания благополучно прошло, что пролетариат
не просто восстановился в первоначальной форме, но и заселился в те
самые унылые предместья, откуда несколько поколений назад начал
восхождение нынешний средний класс. Нынешний пролетариат так же
бесправен, так же не имеет родины, так же не может ничего потерять
кроме собственных цепей. Значительная часть новых пролетариев
хронически не имеют работы, составляя «резервную армию труда»,
превращаясь в люмпенов (это тоже было типично для европейских городов
середины XIX века). Масса людей, обреченных трудиться на
низкооплачиваемых рабочих местах, а то и вовсе по много месяцев искать
работу, прозябающих на грани нищеты, естественно не отличается ни
особой лояльностью по отношению к государству, ни чрезвычайным
законопослушанием.
Две нации! – восклицал Бенджамин Дизраэли, сравнивая бедняков и
богачей. Принципиальное новшество нашего века состоит, однако, в том,
что пролетарии действительно этнически принадлежат к другому народу,
нежели буржуа. В свою очередь либеральное общество может демонстративно
закрывать глаза на социальный конфликт, списывая все проблемы на
«религиозные различия», «трудности с ассимиляцией мигрантов»,
«культурные особенности» и т.д. Никто не хочет замечать, что мигранты
давно ассимилировались, стали органической частью европейского общества
и совершенно оторвались от своих культурных и религиозных корней, но не
получили и не могут получить подлинного равноправия – потому и бунтуют!
Никакая этническая и религиозная политика ничего не изменит – ни
жесткая, расистская, ни либеральная, политкорректная. Ибо ни та, ни
другая не имеет отношения к сути проблемы. Решить проблему пролетариата
может только изменение общества. Об этом очень хорошо написал в Лондоне
иммигрант по имени Карл Маркс.
Специально для «Евразийского Дома»:
http://www.eurasianhome.org/?/comments/authors/author3/42