В первую очередь мне хотелось бы услышать, как у тебя всё началось. По моему, это мы с тобой в 1993 году по телефону созванивались?
Да, я звонил с улицы, зимой, блин, холод был вообще жуткий… Вышло в газете объявление твоё – интересуюсь панк-роком, все дела… А я, как бы, и не слышал его никогда… Я тебе позвонил и мы стояли долго – с полчаса я точно где-то болтал, замёрз и руки отмёрзли – трубку к уху прижимал.
Ты тогда говорил, что у вас с каким-то кинотеатром есть маза… Не помнишь?
Нет. Не знаю. Это было до того, как мы с Джоном встретились?
Понятия не имею.
Ну ты помнишь, когда я тебе звонил?
Да, помню – начало 1993 года.
Начало… А… А с Джоном я встретился летом 1993-го. Кинотеатр там был, на СХИ, «Планета», вот там нам предлагали. Но это уже после того, как я с Джоном познакомился и мы с ним искали место для репетиций, всё такое…
А с Джоном у тебя был первый музыкальный проект?
Да. Я, в какой-то момент, году в 1991 или 1992 видел Босса, так, издалека. Тусовались с пацаном одним, он сейчас в газете работает, «Московский Комсомолец», он ещё на басу меня играть научил. Он там играл где-то, в группе роковой какой-то, полупопсовой. А я как-то в один момент прекрасный подумал: «Было б здорово группу создать свою». Но как-то это, побаивался. Думал, это что-то настолько глобальное и сложное. И потом во «Всё для Вас» объявление написал… В один момент прямо – иду, такой, думаю: «А что? Надо написать!» Написал, потом ещё рассматривал его долго – о, так клёво написано!
Что за объявление?
Объявление? Ищу, что-то типа… Или: «Хочу создать… - сейчас вспомню дословно – Хочу создать группу в стиле пост панк, что-ли, по моему, или… А, и жёсткая новая волна.» Я помню, у меня была пластинка Телевизора «Шествие рыб», и там в аннотации было написано: «жёсткая новая волна» - мне так понравилось, я так и написал.
Я сразу так и подумал – про Телевизор.
Ха-ха, да… И у меня уже был ящик абонентский свой, типа круто было, ну там по делам он тоже мне нужен был, и я написал. И ещё приписал – «начнём с ноля». Как бы там ни точки репетиционной нет… И пришло довольно таки много – штук десять писем. Один там – вот я клавишник откуда-то, другой какой-то гитарист, один барабанщик. Я что-то поездил, звонил, ну что-то ничего не получилось. И потом как то, после всей этой кучи писем, пришло от Джона. Типа: «Вот, я тоже музыкант, все дела»…
А ты умел тогда уже на чём-нибудь играть?
Я? Я – да. Я играл уже на бас-гитаре. На гитаре на обычной я умел уже сколько лет, потому что у меня отец на семиструнке в своё время играл, брат один на шестиструнной, подростковый возраст, дворовые песни, всё такое…
Вот, и Джон там написал, я к нему сходил, встретился, и как-то в Исполкоме всё это и началось.
А сколько вам лет тогда было?
19. Довольно таки поздно, я сказал бы. Потому что…
И тебе и ему 19?
Он на год младше, ему 18 было.
А как Нэпман к вам попал туда? Как вы в тусовку влились панковскую?
Не, ну я насколько знаю, Джон уже тусовал, на толпу там ездил, на какой-то квадрат, всё такое… А я попал не то что бы благодаря ему, а благодаря Панчу, с которым я на вокзале встретился, познакомился с ним. Я познакомился с ним, ему звонил, и он меня всё вытаскивал: «Давай, Валёк, надо съездить, там куча тусни, там музыки полно, там все панки»…
Это он про «Кондомы» что-ли?
Нет, про толпу у Музкомедии. Вот он меня вытащил. И как-то уже попозже ехал, познакомился с Мичем, с Дэдом, с Медбратом. И они тоже как-то потихоньку «поехали-поехали, все дела, весело. Будем веселиться»… Вот так.
Твой период игры в Обломайтесь как проходил?
Это 1993 год, с лета, мы с Джоном начали вдвоём. Помыкались, там, тоже. Он в письме написал: «Я тоже, типа, не люблю на всё готовенькое». Но он, конечно, ни на чём играть не умел и не умеет до сих пор. Тексты, типа, и вокал. И там получилось, что походили с ним, походили, туда сюда… У меня там дома был бас старый, я его переделал из этой, не Галаксис а как – болгарский - …?
Орфей?
Орфей! Да. И я ему голову спилил, где колки все, сделал самодельную, всё выпиливал… И Джон работал в то время в Исполкоме в Советском, кабельное телевидение и он там каким-то оператором, и к нему часто приходили какие-то неформалы. А я в тот момент там в охране работал, я там охранял в ночную смену. И вот как-то совпало, что и Джон мне написал, и я как раз там работал… Мы сталкивались, может быть, но не знали друг друга. А тут вот я написал объявление и он ответил…
А как Нэпман попал к вам?
Нэпман? Он у нас и не был, в принципе. Он к нам попал только потому, что осенью, когда мы уже репетировали в Доме Пионеров в Советском, Мич ушёл в армию, а у нас на носу был какой-то там концерт, и мы позвали Нэпмана. Он приехал к нам и подстучал нам на этом концерте и всё. И я с ним больше не пересекался, если не считать того, что я там на Измене 1995 года подыграл четыре песни на альбоме на басу.
Ясно. А когда у тебя контакт с Панчем начался?
С Панчем было интересно очень. Я на вокзале провожал пацана в Городище, продавал ему гитару русскую…. Не Музима, а…
Урал?
Не Урал, там ещё какие-то были… Форманта, что-ли… И я как-то ему спихнул, по газете, по объявлению. И, в общем, на вокзале провожаю его на автобус. Проводил, посадил… И я стою. Я в то время ходил в таких рабочих ботинках, больших, штаны там, тоже какие-то такие, только чёрные, куртка такая была, не кожаная, дермонтиновая, по-моему, тоже чёрная, мешковатая. И хаер у меня был длинный – вот тут вот у меня всё коротко было подстрижено, вот так вот, а сзади – вот так отсюда вот это вот - … . Воротник поднят, весной уже, без шапки, и стою. Посадил и что-то стою жду. И что-то сзади: «Эй, здорово!». Оборачиваюсь, думаю: так, что-то надо пацану. «Ты чё там, типа, это, панк, или чё, неформал? Я смотрю, такой весь это…» А Панч тоже – помню какая-то куртка, мне показалось, она чуть ли не болоньевая, и оттуда торчит ватин, я не помню точно, но мне показалось… Не, но я не подумал что бомж там, или какой-то этот, бич. А так смотрю – о, какой-то неформал, наверное пункер. Ирокез у него. Ирокез такой, небрежный – тут что-то куски, плохо выбрито всё. И как-то с ним поговорили так, познакомились там… Я говорю… Панкроков, он не Панч тогда был ещё, а Панкроков. Он телефон свой оставил мне, в Волжском, у меня дома не было тогда. И я потом ему несколько раз названивал, без какой-то темы как бы, ещё точек таких общих не было соприкосновения. И он всё вытаскивал меня на толпу.
И где-то осенью 1993-го, я и в Обломайтесь играл, и записывались. Потом пацаны все ушли в армию, Мич там, ушли в армию… С Джоном остались мы вдвоём. С Панчем я уже познакомился, всё там – на толпе уже со всеми осенью. И Панч такой под Новый Год, на 1994-й, попросил меня…
Ложкой не звени.
В Волжском, да!
Я говорю – поставь чашку, ты ложкой звенишь, я потом текст не разберу!
…Это, и в общем, там получилось… В Волжском был сейшен и он попросил меня подыграть.
Когда это было?
По-моему, Рождество 1994-го.
А я думал, что вы с ним в первый раз в «Фантазии» выступали.
В «Фантазии» я не выступал с ним. В «Фантазии» он выступал… вот он пел, а Алик подыгрывал на гитаре, басил кто – не знаю, стучал – этот, изменовский, Кирюша.
А… А я думал ты там был.
Не, я был на том сейшене. Там Джон ещё хотел выступить, а там что-то не получилось… У нас что-то… Ну как, он хотел попросить там этого, этого… Ну я это не любил, я всегда думал – ну как, группа, она должна быть такой – постоянные люди. И вот.
А вот на этом сейшене в «Фантазии»… Панч потом уже, по-моему, на следующий уже буквально день попросил подыграть ему на басу. Я приехал на следующий день в «Капуцинку», прям с утра, они мне в ускоренном ритме показали все песни, там, несколько…
Кто они? Панч и Банан?
Не, Банана не было ещё. Банан появился попозже, весной 1994-го. Кто ж там был?... Кирюша был, я помню точно. Ган был, я познакомился с ним. Чип был. Русик был.
Кто был в Колесе Дхармы тогда? Именно на этом выступлении? Кроме него и тебя?
На сейшене? Втроём, по-моему, мы выступали: Панч – гитара и пел, я на басу был и Кирюша стучал. Ну сейшен-то это, как обычно, я ничего толком то и не запомнил.
А где он был вообще? Я не слышал про такой концерт.
А я не знаю, ты был на нём вообще?
Так а где это было?
В этом… какой-то что-то тоже типа детский клуб, «Фантазия» тоже назывался. Может помнишь, там на кассете, что у тебя есть, Панч там говорит: «Завтра в Волжском, 14-й микрорайон…». Где-то какой-то дом, девятиэтажка, и там с улицы прямо вход…
А кто ещё там выступал?
Шериф И Гангстеры, там ещё Панч отпечатал эти, флаеры, они там продавали их. Там были, значит… Уже было название Колесо Закона, Шериф И Гангстеры, всё, больше я там никого не помню. В смысле, не помню кто там был. Шериф, я помню, вышел в куртке – на каждом квадратном сантиметре натыканы булавки, причём так ровно! Меня поразило это, конечно!...
Это какой Шериф?
Шериф волжский.
Это который сейчас в какой-то мажорской поп-группе играет?
Да! Типа, брат у него в таможне, и он до армии был прям летовец, панк прямо, а потом пришёл с армии и так резко… его там били, пацаны рассказывали потом, он прям всё – ребята, я с вами завязываю, женился там, как обычно, и всё.
Дальше по хронологии?
Ну да.
Дальше получилось так…
Ты уже в курсе был всех этих заморочек насчёт стрейтэйджа?
Как в курсе?! Я вообще был первый стрейтэйдж во всей России, насколько я знаю. Так получилось, что я в школе, вот эти все подростковые годы, я не курил и не пил никогда ничего. Среди моих одноклассников не было таких вообще. Я осознанно это всё делал, типа как вред здоровью, и ещё там был такой аспект, что в детстве, видать, я много насмотрелся, там, на папика своего, он там мать, нас пиздил, так что мне этого хватило, чтобы понять, что мне это не надо и что это не очень то хорошо. Но, то, что есть такое движение, я, конечно, не знал. И потом, там получилось, что… Панч ещё тоже, такой, как это узнал, удивился так, «Ух ты!». Мол, интересно как. Таких, в принципе, много, но если нормальный, цивильный человек – у него это в меру, а если панк, неформал – то там подразумевается такое!... Панк, да ещё не пьёт и не курит – такое вообще!!!
А то что Панч был таким факаппером, тебя не смущало?
Нет. Абсолютно нет. Ни капельки, потому что я… ну это ж не значит, что если факаппер, то значит плохие люди. Всё равно смотришь на что… какой человек, а не… как он ведёт себя, а не на то что он пьёт или траву курит.
Я уж не знаю, почему он решил стать стрейтэйджером… ну да, я знал, что он не то что факаппер, но вот на сейшене этом в «Фантазии» он… как он сказал: «Я последний раз накурился!». Я это помню. Накурился там, блевал… После сейшена пошли ж к Панчу все. Он ещё жил с отцом, в двухкомнатной. И они там наклюкались самогонку, накурились травы… А я поехал домой. А потом Панч сказал: «Я всё, я в последний раз…»
А потом он как-то на толпу позвал меня весной, по-моему, в марте это было, я не помню уже – он с Олегом уже общался на эту тему – стрейтэйдж, там, Minor Threat… Ну там уже я познакомился с Бананом. Он его представил как «Чукотский панк Банан». И там, как-то очень быстро, очень резко… приехали – ещё никто друг другу, а через полчаса уже вот оно - Колесо Дхармы, вот мы, три человека. И тогда в марте уже был разговор, что группа будет… всё-таки Панч, наверное, слышал эту тему – стрейтэйдж, и уже что группа будет именно такой направленности. Панч, по-моему, ещё не очень был, и Банан ещё курил, пил пиво… Я такой единственный был там в то время. И вот так вот всё и организовалось. Март 1994-го. Мы были такие гордые – вот, первые в стране!
Вы в «Капуцинке» начали репетировать?
Нет.
А где?
…Не помню. По-моему в гаражах уже начали в волжских репетировать. В «Капуцинке» я не помню даже - были у нас репетиции или нет. А в гаражах – были там у одного… у Цирюльника были, ещё там где-то были… В гаражах всё всегда, не было такой точки прям…
Ну вот если взять первую программу Колеса Дхармы, 1994-го года. тебя тексты не обламывали? Насколько ты их серьёзно понимал, воспринимал и как ты вообще к ним относился?
Вообще-то, я к текстам отношусь довольно-таки… ну не то что похуистично… на первом плане для меня музыка важна. Тексты, если они мне минимум никак, то, скорее всего, я буду это играть. Главное, чтобы они мне не были совсем, как бы… противны, что-ли…
Ну вот та программа, которую вы играли на «Ночном строительстве»…
Там мне нравились…
…больше половины песен были написаны им ещё во времена «Кондомов» в1993-м году.
Вот, допустим к «Принцессе вонючей», там ещё что-то… как-то никак. А вот, допустим, скажем, «Пожар на мясокомбинате» - красиво! «Государственный флаг»… вот такие вот!... типа, политические и социальные… Мне нравилась ещё музыка, более-менее, по тем годам такой дык-дык-дык-дык…
Сейчас бы ты назвал это хардкором?
Ха… Нет.
Я просто помню понты, с которыми вы это называли: «Это хардкор, бля!»
Не, ну сейчас, конечно, нет. А тогда, я не знаю, конечно… играли бы пожёстче и похардкористей…
Меня Владик спрашивал, что такое хардкор, а я ему : «Панк, говорю, ту-ту-Ду, ту-ту-Ду. А хардкор – ту-Ду-ту-Ду-ту-Ду-ту-Ду».
Ну да, по тем годам у нас было такое понятие, что хардкор это просто быстрый панк. Даже не то что там, какие-то дчи-дчи, а вот именно что панкуха, но быстрая такая… типа как в начале 80-х, всё такое…
И уже в апреле или в мае, в мае, по-моему, мы у Нэпмана записали вот это демо наше первое 1994-го года. Там вот я на басу был, Панч пел и на гитаре был и Банан стучал. Нэпман там где-то подпевал. Надо выпустить как-нибудь, демо раритетное!
Да ну, кому оно нужно!...
Да ты что?! Фанатов море!... А так, тексты вот панчевские… ну как… половина на половину. Правда потом вот уже началось… особенно возмущался… ну не то чтобы возмущался… допустим, ну Панч написал там текст, допустим, там что-то типа… какие-то аллегории, какие-то микробы там, тра-ля-ля, идите нахуй там, транте куаренте, что-то такое… Банана, я помню, так это напрягало. Я как-то так ещё более-менее относился… А Банан прям: «Чё за хуйня, – говорит, - Панч?!!! Ты напиши, мол, конкретно какое-нибудь, но вот это вот – нахера вот какой-то бутер вообще какой-то!»
Вот 1995-го демо, там уже… Там уже более… мне уже и музыка – более-менее нравилась, и текста уже прочувствовались.
Расскажи про «Ночное Строительство». Вы же на двух, по-моему, выступали?
На трёх даже, по-моему. А первое было… это… июль, да? На толпе подошли… приехали… Лысый… кто ж там ещё… волжские… Макс здоровый… И что-то с Панчем перетирали долго, и Панч потом подходит: «Валёк, нас пригласили. Такая фигня, короче, на всю ночь! Сейшен в Волжском, там куча команд! Панковские все! Панкуха! Веселье!...» и всё такое. Я говорю: «Ну конечно будем выступать!». Понаделали афишек… Ну Панч это всё делал – афишки какие-то, флаеры… у меня там где-то лежит.
И приехали к Панчу, порепетировали там немножко…
Извини, перебью. А ты не был на том панк-фестивале, который мы на Тракторном устраивали?
Нет. У меня есть только…
Железка?
…Вот эта пластиночка – там «Родина-Мать зовёт!». Я, знаешь что, ты меня ещё приглашал, когда вы хотели делать в «Ракушке», в парке. И мы пришли, Дэн, я помню, был, кто-то ещё… А, Попугай, Алик был. Пришли – никого нет. Пошли к Алику. Он говорит – перенесли в подвал, в «Кондом». А мы что-то не пошли туда, я, там, ещё кто-то… что-то не пошли. И уехали, а потом, как оказалось, там что-то было, да?
Ну так…
Пришли что-то гопники, я не помню – в тот момент?
Нет. Ну ладно, вернёмся к «Ночному Строительству».
«Ночное Строительство», да! У нас просто не укладывалось в голове, как это разрешили? В такие годы!... Боевые, блин… Перестройка, все дела… "Россия – вперёд!" И тут какие-то неформалы-пункера на всю ночь! Всю ночь отдали под этот сейшен! Я помню, приехали к десяти часам, в десять, по-моему, начало было, а к Панчу ещё приехали москвичи, какие-то тусовщики: Борька, Пуша, ещё кто-то, я не знаю… как-то не особо старался с ними общаться. У меня какой-то стереотип насчёт этих панков советских… И приехали, делали там причёски, Панчу Борька московская ирокез… который, к сожалению, не помню кто кефиром залил и всё, и пиздец! Остался без ирокеза! Что-то такое, стрёмное… Банан колючек наделал, ошейник… Панч в плаще длинном чёрном, круги вот эти… Я тоже себе там сделал что-то такое… Мы выступали последними, я не помню почему… Мы уже были SUPERSTAR… Хэдлайнеры… Но прям долго очень!... Где-то с десяти вечера и в начале пятого – начале шестого. У меня даже сейчас как-то это не укладывается – ну как это так можно было это разрешить – на всю ночь! По-моему, не было такого ни до, ни после.
Второе «Ночное Строительство» тоже было на всю ночь. А третье уже было просто – вечерний концерт.
Вечером, да. Я помню, на каком-то ещё выступали мы.
На втором вы выступали, когда Панч об голову шахматы разбивал… Это был его период увлечения G.G. Allin’ом.
Я помню, какой-то был, где выступал Манифест…
Вот, это второй!
… Я у Волка попросил бас…
Ну второй! Манифест, Напрасная Юность… Я был свидетелем, когда они в баре чуть не подрались…
Кто?
Манифест с Напрасной Юностью.
А что там?
Кто после кого будет выступать.
У, блядь…
Ну, типа как первым выступать впадлу.
Ну я не знаю… Сам сейшен я не помню. Я помню, что вот у Волка попросил бас, он мне дал. А у Панча гитара настроена под себя, а бас у Волка по другому. Панч мне орёт: «Валёк, перестраивай!». Я говорю: «Как?! Я не могу! Это Волка бас! Ему, блядь, играть на нём! Давай, сам попробуй!». Он что-то переделал… Зато я помню, Юс потом написал, выпустил он там какой-то зинчик свой какой-то маленький, написал об этом сейшене: всё, типа, что-то хуйня, зато Колесо Дхармы!... Но блядь, если бы не Валёк и руки его золотые!!!... Ну и всё в таком плане. Интересно.
А вот ещё один я не помню.
Третий, это видео есть, где вы просто стояли и смотрели.
Я помню был какой-то концерт, перед нашей поездкой в Питер, мы выступали, у нас как бы был, типа, отчётный концерт, что ли… Закрытие сезона… И мы вот выступали в Молодёжке. Я не помню что за сейшен был… Мейден был со Spasmatics, ещё кто-то… Я Мейдену, помню, подыгрывал… Он ещё очень удивился, что я не знаю, как на басу играть «Анархию»!...
Ха!...
«Да я не знаю! На хрен, говорю, она нужна мне, эта «Анархия»!» «Да ты что?!!! Это же гимн!!!» «Да мне оно, говорю, как-то насрать на этот гимн!»
Я вспомнил: когда первый панк-фестиваль был тот, в 1993-м году, так там все усрались просто… Все дрались между собой – мы вот, группы из тусовки «Кондомовской», кто будет играть «Анархию»… Хотели, естественно все. И тут приехал Мейден и совершенно неожиданно для всех сыграл её! Все стояли охуевшие! «Ёб твою мать! Да что ж ты делаешь!»
Под шумок, пока вы там решали…
Да нет, он и понятия не имел о наших интригах, там, спорах…
Я помню в «Фантазии» Панч играл «Submission»… ещё я помню контраст такой: Панч что-то там орёт, слов не знает, такой – «А-а-а-а…». Начал петь Алик куплет свой – ну Алик там прям пытается поставить голос, выговаривает текст весь английский.
Ну ладно. Давай поговорим про Питер. Панч когда приехал с Питера, а я тогда в киоске работал, он приехал ко мне в киоск… Там странная ситуация была – мы с ним какое-то время не общались… И вот он неожиданно приехал ко мне в киоск и такой весь в ахуе: мы тут приехали с Питера, вот статью написал, хочу в «MaximumRockNRoll» отправить… Ну это, наверное, Олег Аджигитов его научил… Слушай, говорит. Прочитал, и я, конечно, охуел. Ну, честно говоря, я думал, что половину он там приукрасил, но и половины хватает чтобы охуеть! Расскажи, так что же там было?
С Питером вышло так. Я как-то шёл домой, откуда-то… И что-то думал… а, мне тогда очень нравилась Meantraitors пластинка их первая, «Meantraitors From Psychobillyland»… я что-то шёл, к дому подхожу и думаю: было б здорово, блин, в Питере выступить… как бы Meantraitors и мы… И вечером приходит Муха ко мне домой и так прям интригует!... Я ей: «Ну говори, что там такое!» Она загадочно: «Да вот, Панч там съездил…» Я не знаю, он там куда-то отвозил нашу запись, у Нэпмана которую писали… и говорит: вот такого-то такого-то вы будете в «Там-Таме» выступать… А я слышал о нём… О, вообще!… Сева Гаккель… Аквариум… «Там-Там», типа, все дела…
Потом мы собрались… Я тогда работал в охране, маманя меня подменяла, когда мне там надо было что… ехать там куда, выступать… И мы поехали выступать в клуб «Там-Там»!
…Не, ну конечно я всех подробностей не помню – это было так давно!... Это мне надо было перечитать свои архивные записи…
Приехали. Мич нас встретил, он служил в Питере, на флоте. Встретил… блин… а что ж там ещё было?... Как мы туда попали я вообще не помню… Как вот туда добирались…
Ну, как-то доехали.
Я вот даже не помню – Хмель был с нами, нет? Панч ничего тебе не говорил?
Я не помню. По моему нет.
Ну вот и я… По моему, мы втроём ездили. Приехали, там нам выделили комнатку, в клубе самом. А клуб – прям место интересное – на Васильевском острове, красиво, посерёдке, старый дом, куча закоулков всяких… Комнатку выделили. Там какие-то типа нар, трёхэтажные… Холодно, вообще!!! И вещи мы покидали и пошли гулять. По-моему, в этот же день концерт был, а мы приехали утром. Потом составили список… Афиши – не знаю – были или нет… Составили, там ещё кто-то, кроме нас – Антисанитария какая-то питерская и Ариертест какой-то, тоже питерский. И как то там получилось… обычно практика какая же: приглашённые, они последними выступают. А тут что-то Антисанитария… что-то такие: «Мы не будем первыми! Вот пускай эти… Вот эти вот выступают первыми!» Я такой Панчу говорю: «Панч, ты прикинь, что хотят: мы, типа, гости, и мы первыми будем выступать!» Что делать? А какой-то группы нет, эти отказываются выступать… Мы такие… блин… придумали фишку: Банан с Мичем ушли… на улицу вышли, пошли в соседний дом, в парадном, там, где-то стояли… Эти все бегают: пора начинать концерт!!! Кто? Антисанитарии тоже нет!... Колесо Дхармы? Мы: «Нет барабанщика!!! Как мы будем?!!!» Что-то эх, эх… Гаккель такой: «Антисанитария – давай!» На сцену поплелись… И уже там минут пять-десять они лабают, я сходил там – «Пацаны, давайте назад, выходите! Мы не первые!»
Выступила Антисанитария… я не помню… какой-то рок… я помню юбки шотландские, типа Би-2 выходят… Лёва и Вова какие-то волосатые… что-то ля-ля… Ну нам тогда казалось… мы ж крутые были…
Потом Ариертест. Что-то жёсткое, но я тоже не запомнил.
Вышли мы. У нас тоже там ирокезы какие-то… я, помню, в куртке джинсовой… драная… ботинки… Панч тоже… А до этого были не то чтобы столкновения… просто, мы когда приехали, мы что-то… нас напрягло, что там довольно много этих… лысых ходит, стены исписаны… свастики-не-свастики, но что-то такое… Нам жутко не понравилось, и мы что-то… блин… обламывались…
Ну, всё-таки, вышли. И, я помню, только начали играть, даже, в принципе, не начали… что-то там все орут, ходят, где-то сзади стоят…
Людей много было?
Да. Зал, я тебе скажу, большой. Ну помнишь, в Судоверфи фойе, где выступали? Вот примерно такой. И все вот так стояли, кучей… Я вот помню, стояли сзади здоровые качки лысые в бомберах… Стояли вот так и смотрели… А начали петь… Панч что-то там… «Вот, группа…»… как-то начали играть и началось!!! На сцену харкотня вся полетела, зажигалки, спички, сигареты, всё подряд!... Я стоял немножко в стороне… прожектора свет в ту сторону, мне видно… я сбоку стою и мне видно, как на Панча вся эта хуйня летит… в свете… всё на Панча… на меня тоже всё попадает… вся эта хуйня… И, что-то, несколько песен так спели… что-то ужас!!! Кто-то там орал в начале: «Кто выступать будет?» Я смотрю – показывает: да какие-то вот эти вот… А кто-то там тоже: «Эксплойтед давай!» Панч такой: «Нихуя, типа, не Эксплойтед!»…
Он рассказывал, там кого-то пытались в зал утащить?
Меня пытались… Я в косухе был… меня… а во – в косухе был а не в джинсовой… меня хотели стянуть за ремень со сцены и как-то выдернули шнур… я как-то увернулся… кому-то ногой по ебалу – бац!... и шнур выдернули как-то… И я в микрофон, чуть ли не плаксивым голосом как-то такой: « Блин! Ну вы что делаете?!!! Что за хуйня? Как тут играть вообще?!!!»
Прием жуткий был на самом деле. Очень жуткий. Я не помню, тема антифашизма у нас ещё не настолько была сильна, но Панч это говорил. А то, что там были вот эти вот уроды… я не знаю, блядь… половина лысых там было, половина – наркоманы какие-то, блядь… панки советские…
Слушай, как получается. В последнее время я всё чаще встречаю упоминания о «Великой Там-Тамовской генерации», об особом духе «Там-Тама» и прочую восторженную хуйню. Но это же никак не сочетается с тем, что мне рассказывал Панч и теперь ты. Я не думаю, что эта публика специально пришла именно на «Колесо Дхармы», скорее всего это были обычные, постоянные посетители клуба, на которых вы и попали.
Мне так и показалось… Потому что я… с самого начала мне не понравилось… мне казалось, что вот эта вот полу-алкашеская, полу-неформальская тусовка такая несерьёзная… Тем более, я к факаперству очень отрицательно относился… Панч там ходил, с кем-то знакомился… Банан тоже… Я вообще старался ни с кем там не общаться, потому что мне было не то что противно, но… ну я как-то отрицательно ко всем ним относился, включая Гаккеля, включая там всяких…
С Гаккелем вы вообще общались?
Я – вообще никак. Банан – не знаю. А Панч – да… Я не скажу, что там было такое отношение, типа, приехали…
Пренебрежения не было никакого?
Нет. Нет. Но короче, мне кажется, что тусовка там была гнилая. Мне она не понравилась. А насчёт микрофона… там был эпизод, когда мы спели несколько песен, ну почти всю программу свою… я уж не помню – там восемь или десять песен… и в какой-то момент Панч решил показать своё шоу – достал блюдечко и, как обычно… или «Кефирная бутылка», где он обычно это делал… и как бы поёт, с бутылкой этой ходит, все смотрят такие из зала – что же он там будет делать? А он такой: ла-ла-ла!... Бац! Об лоб её разбил, и видать задел какую-то вену или артерию, что кровь прямо хлынула в зал вот так вот! Все в зале расступились… И всё это на сцену, всё это вот сюда!... Ну я не знаю, Панч потом рассказывал, как он видел там у всех в заднем ряду расширенные глаза, я не знаю, я сомневаюсь конечно, что мог он их увидеть. Но ахуй был полный! И выбегает Гаккель: «Что такое?!!! Всё! Всё! Прекращаем концерт! Всё, мол, расходимся по домам. Концерт закончен»… Ещё расскажу эпизодик: никто не плясал, абсолютно все стояли вот так, вот так, смотрели… Мич пытался там что-то в середине… он длинный… у него вот такой вот хаер – ну как, ну сколько там можно носить в армии под шапкой… Он там пытался, мне со сцены было видно, пытался пого… раз, раз… и что-то крутится, а как в киселе такой… и как-то его это… заглохло всё… всё. И потом бутылку разбили, Гаккель выбегает, всё, мы тут же в подсобку, какие-то тут же слухи, девочки эти клубные бегают: «Всё, там сейчас пиздец! Вы сейчас не выходите, вас там фашисты, я не помню, почему фашисты, но вот эти нацики, ждут. Там сколько-то человек… Всё, сидите здесь!».
Как-то быстро так, как будто какая-то облава ментовская, что все вот так ломанулись, как-то быстро все рассосались, прямо буквально минут пять – всё, в зале никого. И Панч, помню, где-то в санузле девочка ему голову перематывает, он похож на раненого комиссара с пулей в голове. Кровь у него тут на бинте, красиво так… Я помню, меня ещё прикололо: такой Панч, думаю, бутылку разбил, а мы тут сцену пидарасим! Ну там нам помогали, много людей… Какие-то щётки, и мы эту сцену… Гаккель такой: «Блядь, вы микрофон… 150 баксов стоит… залил кровью своей! Так, идите нахуй из клуба! Чтоб вас тут не было!» Мы такие – ну ладно… С Бананом уже собираемся… И потом что-то заходит Панч: не, я, типа, договорился, пацаны. Ночуем здесь.
А потом ещё мне прямо очень не понравилось то что мы остались там как гости, у них, значит, в соседней комнате была как бы клубная посиделка. Чай пили, тортик, вся хуйня. Нас никто не позвал, никто не пригласил. Не, бля, ну мне это не понравилось очень – мы сидим, как эти, в комнате своей, и у меня такое ощущение, вот типа… Нам бы, по идее, вот сделали вот это всё, и не сидеть там что-то договариваться… Выступили, шороху навели и свалили. Всё. А то что вот Панч ходил там что-то договаривался, потом сходил за тортиком, ему дали тортик… Блин! Мне прям неприятно было!... Очень!... Мы с Бананом так: блин, ну неприятно! Ещё там нам подарили ящик пива «Балтика», за сейшен. Я не знаю, тогда уже платили деньги за такие сейшена? Ящик пива… Ну всё-таки кто-то половину бутылок спиздил, конечно, они лежали там у нас в комнате на нарах, там же и бэги наши, и ящик пива. И Мишутка там его с Бананом и выпил… А может Банан уже не пил – я не помню… Мы не остались ночевать, у Мича были подружки какие-то в Питере, и мы поехали к подружке одной… Где-то… «Технологический институт» какой-то там, я не помню… И мы прям нормально вписались все там. И потом уехали домой… На следующий день ещё где-то гуляли… Я помню, ещё в день концерта мы с Панчем гуляли, а Банан сидел в биндежке… Мы с Панчем пошлялись по Васильевскому, в крепость Петропавловскую… А холодно было – ноябрь!
Я помню, переписывался в те годы со шведом одним, стрейтэйджером, я ему выслал маленькую такую заметочку, отчёт о концерте… Ну он напечатал там! У меня где-то зин лежит его… не помню даже названия… такой, местный, локальный… Но напечатал.
Насчёт “Maximum Rock’n’Roll” не помню…
Я не знаю, отправлял он или нет ту статью… По моему нет, я бы увидел потом этот номер обязательно.
Я не помню, но по-моему что-то было… Что-то маленькое, но было. Я не буду точно утверждать…
Ну вот так вот.
Мне очень понравились гастроли наши первые. Куда? В Питер, да ещё в «Там-Там»! Говорили, что кто-то снимал на видео, фотографировал это кто-то, но у нас там знакомых не было никого… может быть у кого-то всё это и есть. Вспышки я видел в зале. Насчёт видеокамер – несколько человек сказали, что кто-то снимал. Было бы интересно вообще глянуть.
Потом у вас был выезд в Москву – на фестиваль против войны в Чечне.
Это был 1995 год. Июль 1995-го. Банан одно время, поначалу, занимался дистрибьюцией «Корпорации Тяжёлого Рока», и у него много знакомых было в Москве, и он однажды приехал и сказал: вот, есть такая Лана Ельчанинова, известна в тусовке московской, устраивает эта тусовка фестиваль против войны в Чечне и всеобщей воинской обязанности. Он ей отвозил нашу первую демо, 1994-го, такую, ещё не серьёзную, я думаю, половина песен нормальная, а половина – калечные. А потом, значит, она послушала и сказала: пойдёт, неплохо. Но надо мол песенку написать специально на эту тему… Или это было обязательно?... Или нет… Панч решил так?... Ну Панч написал текст, неплохой, я считаю. «Маленький народ стал ещё меньше». И мы поехали, записались в «Судоверфи», там ещё попутно несколько песен… Ну у нас там вышел такой маленький альбомчик, я не знаю – минут десять есть там?... Вот он мне очень-очень нравится… и песни… и музыка… Записали очень быстро. Я помню, ездили в Красноармейск, я вставал вообще… мне казалось – рано, в шесть часов вставать. А они вообще с Волжского выезжали – там электричка вообще я не знаю во сколько!...
Вот там уже нам подыгрывал Хмель на гитаре. Панч передал гитару Хмелю… Рассказывать что за Хмель?
Рассказывай.
Не знают люди Хмеля?
Сомневаюсь...
Панкрокер был Хмель, волжский. Олдовый. Я его называл таким ортодоксальным панком, вот его и Дровосека. Вот эти два человека в моём понимании прямо олицетворение панка. Я ценил, что они… я б не сказал, что идейные, но настолько были проникнуты… прям пропитаны этим панком в понимании… вот именно «нажрался»…
То есть, то, что сейчас называют «говнопанк»?
Панк-рок! Да! Поорать, в блевотине покатались… Вот эти два человека мне нравились именно этим своим отношением к этой идее. Плюс ещё Дровосеку то, что он сделал Дворец Пионерок… очень, кстати, нравятся мне.
А Хмелю минус?
Хмелю минус за то что он попал под влияние нациковского движения и в конце концов он как-то исчез… я не знаю – в монастырь они там все поуходили… Кощей, Мазер…
Вот так вот. Вот эти два человека в моём понимании крутые панки.
Банан очень с Хмелём дружил… его друг был, и он его предложил. Панч сначала отказывался: как это – Хмель же факаппер! Ну как же!... Я помню, Панч так упёрто принялся за идею стрейтэйджа – чтоб я мясо не ел… не считаю, что он меня долго уговаривал… «Валёк, ну давай, бросай, бросай!» Банан не ел вообще!... Какие-то вегетарианские блюда… Я в крайности не вдавался такие конечно, но… Но всё равно, более-менее, Хмель у нас прижился.
А откуда к вам шли все идеи стрейтэйджа?
Есть такой человек – Олег Аджигитов… Наш мастодонт…
Ты с ним тоже общался тогда?
А я и не помню… Я узнал от Панча, потому что Панч сказал: вот есть такое это… А он узнал, в свою очередь, от Олега.
Ну а постоянная подпитка идеями-то происходила?
Я не знаю, кому надо было подпитываться… Может быть им это надо было – Банану с Панчем, только потому, что для них это было в новинку и им это надо было дальше как-то развивать чтобы следовать этому. Я так жил всю жизнь и мне ничего не надо было менять… просто я узнал, что оказывается такие люди есть и в панк-движении… для меня это было ещё круче… я думал: о, ты смотри, как прикольно!...
А Олег постоянно подкидывал Панчу идеи, да. И Панч от него вот эту всю информацию черпал.
К поезде в Москву вернёмся.
Да, Москва. Дописали альбомчик этот. И поехали в Москву!
Я когда увидел кассету, выпущенную после этого фестиваля, то просто охуел от наличия там групп типа Манго Манго!
Ну да… Я б не сказал, что фестиваль был супер-пупер, потому что так оказалось, что в тему фестиваля спели песню одни мы. Допустим, я не понимаю какое отношение к войне в Чечне и к теме армии имеет Fantazm – дэзтеры-думстеры, которые вышли и спели свои апокалипсические песни… темы там… я не знаю, о чём поют, но там перевёрнутые кресты и вся такая чушь… Или Манго Манго, допустим, которые на эту тему вообще ничего не спели. Мы там были единственные, кто специально даже написал песню!
И выступали мы там самые первые!
Что это за место?
«Улан Батор». Кинотеатр… я не помню… «Академическая» метро или… к югу сюда…
Ну конечно… Ну что там такое… Всё сикось-накось… Всё сыро, всё неотработанно… Бардак.
Но всё равно – весело.
Приехали – выступали самые первые. Примочка у Хмеля поломалась. Хмель сел в зале на первое место, такой: я не буду играть, мне похую!... Панч ему: «Хмель, да ты охуел! Ты что? Нам выступать! Нас ждут!»… Мы что-то настраиваемся, а у нас не получается… там публика… зал огромный… людей не так уж и много. А мы ещё… после нас там какие-то швейцарцы, чехи… Мы все вот такие вот!... Тут мировая интернациональная дружба, а мы не можем… И Лана эта бегает… Бля, приехали… Ничего не могут, ничего не умеют! Хмель сидит: мне посрать. Давайте примочку – я сыграю, мне похую. Я вот думаю: «Ну вот как это так – похую?!!!»
И в итоге мы начали играть без примочки. Звук, конечно, говно – гитара без примочки. И где-то после первой песни подошёл гитарист или вокалист чешской группы… не помню к сожалению название… и примочку свою дал – а у него примочка зверская – для нас тогда метальное звучание было не слишком там актуально, не слишком приемлимо, но тут, блин, так она мощно покатила! Он прям выбежал на сцену: «Прошу пани! Давайте! Нате!».
И мы быстро всё очень спели, причём как-то гнали, немножко быстрее, ну как обычно. Ну и отыграли. У нас, по-моему, задник был свой над банановскими банками. Я опять там что-то в косухе, Панч тоже… Ну красиво было. Где-то была фотка… одна или две с этого сейшена, кто-то фотографировал… большие такие, чёрнобелые. Предлагали нам видео снять. Там есть Жабер такой, слышал о нём?
Да.
И они нам: «Вот, пацаны, давайте заплатите столько-то бабок…» Ну мы такие: «ОК, мы платим и всё». Перед началом выступления он подходит: «Пацаны, бабок мало. Надо ещё. Меня не пускают». Мы такие… а у нас денег нет, нам ещё назад ехать, тут нам ничего… И мы как-то: «Нет у нас денег нихуя!». Он такой: «Ну я не снимаю». «Ну и не снимай!». Хотя вот потом уже думали – надо было… да ладно, дали б там сколько надо денег, заняли б там у кого-нибудь…
А вот эту кассету выпустили перед фестивалем. Мне жутко не понравилось, как она сделана! 90 минут, там записана целая сторона, там что-то две песни. Подбор вообще какой-то, извините меня, ебанутый! …Я не знаю, что это за фестиваль… Тут же металл какой-то, и какие-то Манго Манго. Потом эти были, я не знаю, сейчас они Банда Четырёх… «Россия для русских! Москва для москвичей!»…
А тогда как они назывались?
Не помню. Потому что там на этой сборке ещё половины нет… Ну нам, опять же, всё это было как бы в новинку… для опыта своего…
Вы там встретили кого-то близких вам по духу? 1995-й год, в Москве уже были хардкоровцы.
Стрейтэйджи?
Да.
Там был один эпизод такой… мы выступали, мы себе нарисовали кресты на руках. Ходили мы такие… панки-панки… я лысый уже был, хаера не было, в шортах, ботинки чёрные… И как-то в фойе перед концертом ходим, Панч с Бананом подошли афишку какую-то смотреть, а я как-то в сторонке. Смотрю – их прям окружили человек шесть и что-то прямо какая-то бычка. Я такой: «Вот, блядь, сейчас пизделовка начнётся. Кто такие?». Раз туда. И как-то так: «Что за дела?! Что такое?! В чём проблемы?!». А Банан там или Панч такой: «Да не, Валёк, всё нормально». Потом оказалось, что это были, кстати, московские стрейтэйджеры. И они напряглись, типа того, что «Кресты?!!! Что за хуйня?! Вы что, типа, стебётесь?! Что вы, стебёте стрейтэйдж?»… И они там объяснили… Я тут тоже не сошёлся… мол как это – они наехали на нас, и тут мы должны вот так вот: «Да нет, ребят, понимаете, мы стрейтэйджеры…». На этой почве у меня и потом как-то не особо с ними контакты…
А вот оказалось, что у них была тусовка – человек 15-20, групп у них своих не было, и я помню как когда мы пели Minor Threat’овскую “Out Of Step”, и перед сценой плясал Кирилл-Студент Толкачёв из Skygrain/Stepback. Так что вот даже можно гордиться тем, что в Москве ещё даже не было стрейтэйдж-группы такой…
А это летом было?
Летом. Июнь.
Так сколько ж у вас Хмель играл?
Между Питером и Москвой. Осень 1994-го по лето 1995-го. А потом получилось так, что Панч предложил Хмеля уволить. Ну я к этому… ну как… играет как играет… Но Панчу не понравилось то, что Хмель факапер, всё такое… И мол, развиваться не хочет, учиться на гитаре играть. Ну я был не особо ни за ни против. Я считал, что человек играет, для панк-рока – хорошо играет. Ну Банан, конечно, напрягся, это как бы друг его…
И потом мы после Москвы приехали и остались уже опять втроём. Я помню на сейшене на каком-то Панч такой в микрофон сказал, мол, свободна вакансия гитариста, принимаем стрейтэйджеров-вегетарианцев… только! Конечно очередь сумасшедшая выстроилась сразу…
Вот так.
Это как раз лето 1995, когда в Волжском начались нациковские тусни?
Да.
С нациками случилась такая штука: Панч ездил на акцию в Тамань… там какой-то экологический лагерь был… а Банан уехал с Цирюльником в Москву… ну, короче, просто погулять, потусовать. Я уж не помню, как там точно получилось, но в итоге приехали все – и Панч и Банан, и Панч такой выдаёт… я не помню, начали уже организовываться эти нацики… Цирюльник с Бананом, в общем, съездили… где-то они там… вписываться было негде, якобы где-то ночевали у какого-то нацика чуть ли не под фашистским флагом со свастиками… Причём Банан это не отрицает абсолютно. Мне кажется, у него ума хватило не принять это всерьёз всё, а вот Цирюльник этим загорелся очень… всеми этими идеями… и приехал уже, я понял, с такой целью – организовать подобное движение и в Волжском. И к нему довольно быстренько все наши знакомые, большое количество, перешло в нациковскую эту тусню. Потом, значит, приехал Панч. Он узнал, что Банан с Цирюльником ездили в Москву и всё: записал Банана в лагерь фашистов… причём, категорично объявил… по-моему, они уже после Тамани этой уже не встречались… он через кого-то там передал, что Банан уже не в группе.
Ну я слышал, что вроде Панч сначала условия ставил Банану: не общаться с Цирюльником, прекратить дистрибьюцию КТР-вскую…
Насчёт дистрибьюции это было, да. Он говорил: давай, мол, Банан, завязывай с этой… И Банан в самом деле с этой… как бы… завязал… По крайней мере, я ничего не знаю, чтобы он там что-то… Он в магазине где-то работал там?
Угу.
Продавцом? Потому что я не знаю, как он – общался с КТР, нет… А в тот момент он с ней похерил.
А вот то, что Панч там через кого-то передал, что, мол, «Банан – ты фашист. Мы больше не общаемся с тобой» - я к этому отнёсся довольно-таки плохо, потому что я думал, всё-таки, прежде чем всё вот так вот рвать, надо сначала с человеком пообщаться… встретиться, поговорить и выяснить – что да как. Я как-то даже пытался организовать им встречу… Помню, Банан лежал в дурке где-то – косил от армии, но как-то не получилось.
Я несколько раз пытался их свести, чтобы они всё-таки поговорили… или хотя бы втроём мы поговорили… Ничего не получилось. На толпе… толпа тогда была у «Салюта»… Пентагон, да… и как-то так получилось, что и Банан упёрся уже, и Панч упёрся… и я и так и сяк… Я потом Панчу сказал: «Панч, мне не нравится, как ты вот это дело решил… типа, на свой взгляд всё… ни с кем ни это… с человеком, мол, не пообщался… Я с тобой играть не хочу!» Он меня, конечно, уговаривал, то, сё… Ну я ему твёрдого ответа так и не дал.
Потом после толпы – я уже потом узнал, они пошли к Студенту – Студент, Фрау, Панч, ещё кто-то… И они уже как бы в новом составе Колеса Дхармы уже что-то записывали там и репетировали.
Через час был новый состав группы?
Да. Вышло так. Я не скажу, что я с Панчем в плохих отношениях, но… конфликт… вернее, размолвка такая маленькая произошла не то что там на тему фашизма, а вот именно мне не понравилось, как он…
Знаешь, Валёк, сейчас я вспоминаю то время, и мне кажется, что тогда ты был однозначно на стороне Банана, чем Панча.
Я всегда больше на стороне Банана.
И потом даже с Бананом ты больше и теснее общался, чем с Панчем. Я говорю о 1995-1997 годах, не беру даже Посадил Дерево…
Ну да.
Хотя Банана обвиняли вполне в реальных вещах, и обвинения эти не были голословными – и организация нациковских сейшенов, нацисты в качестве охраны на концертах… Я сам лично был свидетелем того, как на Панча в зале начали наезжать нацики в зале – они были в роли секьюрити, и Банан отвёл чувака какого-то… ну не знаю их никого этих нациков… я просто рядом стоял, поэтому я услышал, как Банан орёт ему в ухо: «Блядь, только не в зале! Выводите его и делайте что хотите!»
А, так это я слышал, да… Я насчёт этого не знаю…
Я это слышал своими ушами.
Это я знаю, слышал, «только, типа, не в зале»… Ну я не знаю, как он был связан с ними… не ними… Потому что у Панча, в принципе, тоже косяки какие-то были, когда он организовывал концерт во Дворце Пионеров в Волжском – тоже оказалось, что через кого-то как-то кто-то тоже какие-то нацики… какие-то это… Панч потом сам долго плевался…
Они были в зале?
Они были в охране.
Ну это же совсем не то, понимаешь? Банан же целенаправленно договаривался с нациками на охрану – Цирюльник сам рассказывал, что им нравилось панков «строить», панки должны бояться нациков…
Насчёт этих сейшенов?
Да.
Может быть. Я отношусь к этому так, что я с Бананом довольно близко общался, и я, грубо говоря, на это закрывал глаза. Потому что, Банан… он не то что… как сказать, блин… больше подходит под облик такого хардкоровца.
А Панч?!!!
Не, ну я не знаю, как это сказать… Мне был намного ближе Банан чем Панч. И в этом плане… блин… я оставляю на его совести, кстати, вот эти вот… Цирюльника, кстати, он тоже считал своим другом… получается, как бы знаешь что…
Кто он?
Банан. …Допустим, что вот как с Живодёром мы довольно тесно общались, он стал нациком этим, да? Я не скажу, что я: «О, Живодёр, иди нахуй отсюда!» Я… Да, я с ним общался, жал ему руку… хотя бы потому что, я помню, как мы с ним общались, как мы с ним… не то что дружили… общались до того как них вся эта херня… произошла эта херня… И я не считал нужным как-то вот так всё это резко рвать. Пускай они даже… даже… в частности Живодёр, даже… увлеклись там нациковским бутером. Я Живодёру сказал: «Серый…» – Серёгой, по-моему звать? – «…Вот так вот мы с тобой сейчас разговариваем. Но если мы будем биться – мы с тобой будем биться. Я к тебе лично ничего плохого не имею, но…»
В связи с Бананом тут получается то, что я был намного ближе к Банану, чем со всеми этими нациками, с которыми (типа Кощея, Мазерфакера) я и не общался толком, и мне как-то было похую, что в случае какой-то бычки мы будем биться. Он мне даст там пиздюлей, я, мне это было посрать.
А тут вот… к плюсам Банана я отношу то, что он, по крайней мере, не афишировал… Может быть потому, что он хотел «и вашим и нашим»?...
В своё время во всех местных зинах были призывы бойкотировать банановские концерты. Его явно и конкретно называли нацистом и пособником нацистов!...
Паш, по крайней мере ты согласись, что всё равно все эти люди ходили на эти же сейшена.
Не все! Потом стало просто опасно на них ходить!
Не знаю, насчёт опасно… опасно… в любом случае все ходили… и… все ходили! Все платили деньги и все прекрасно понимали, что этими же деньгами Банан расплачивается с теми же нациками. Ему хоть надо сказать спасибо за то, что он делал хоть какие-то сейшена. Не было б его, не было б и сейшенов. Не было б этой культуры нашей. Причём… причём… опять же, я могу упомянуть факт, что, допустим, Банан пел «Нацистские свиньи»! Пел и подпевал. Всюду и на всех сейшенах!
Ну это же было намного позже!
Конечно, можно сказать, что он этим оправдывал своё поведение… Насчёт Банана… Банан сложный человек… но всё равно… фишка вот тоже была… все, кто вот это говорит: нацик - не нацик, всё равно все ходили к нему, все записывали музыку, все здоровались, жали ему руку! Но об этом, почему-то, никто не хочет вспоминать. Я честно признаю – да, я… Банан мне друг, и я… как бы… именно потому, что я на это как бы закрываю глаза… на то что он там подписывал нациков, через Цирюльника… это как-то всё… По крайней мере, он никогда… и никто не может сказать, что он проповедовал какие-то эти идеи или там упёр в РНЕ… или, там: «Я – фашист!» Такого никогда не было! Тем более, как он говорил, с его слов, с охраной было довольно таки… найти людей довольно таки проблематично.
Я, вообще-то, не знаю, на хер она вообще нужна?!... Эта охрана…
А Панч тоже… тоже… ну тоже могу сказать… он тоже общался!... Ты с Цирюльником вообще кассетами менялся! Вот! Опять же, видишь как?
Панч тоже какой-то сейшен сделал, там тоже оказались нацики. Он: «О, бля, что делать?!» Там тоже кто-то в охране… там, РНЕ… Панч просто это, чересчур гипертрофирован. Я, допустим, я вот общался, здоровался, да… но… можно меня, конечно, тоже записать в нацисты, но я говорю, что какая бычка, битва – легко бы по ебалу им надавал, всем тем, с кем раньше я более-менее общался. Просто мы так резко вот как-то все растусовали.
Ясно. А как это вы с Фаритом так быстро стали такими близкими друзьями?
С Фаритом мы, оказывается… ну я знал его по школе – мы учились в одной школе, он на год младше меня. В школе я помню… Ну я, конечно, не знал – я потом вспомнил – был такой этот…
А дело было так: он через кого-то… я не помню, как он появился на толпе, через кого-то тоже, через знакомых… и мы ехали однажды домой, это было в мае 1994-го, и в автобусе, или на автобусной остановке, подходит – с «соплёй» такой, узкоглазый такой… ну как – оригинально было, необычно, что панк, неформал и татарин! «А что ты, мол, это?... Я, мол, это, Вомбат!» Вомбат это погоняло его было, оно где-то на бэге было написано, строчка из летовской песни, там что-то: «…зверёк, какой-то, вомбат». Ну и ему понравилось, он написал это и его стали так звать. А у меня как раз там были кассеты, Жёлтый записал там Сайкоатаку первую самую, 1985-го года, я прям врубился, я говорю: «Ну вот такое есть». И как-то раз, ля-ля-ля, он где-то в центре вышел, телефон мне свой оставил, адрес. И потом, я помню, однажды мы с Джоном к нему зашли. Он потом рассказывал, мать его офигела: звонят в дверь, Джон с переломанной, перевязанной рукой и я такой – я сделал майку сам себе – тут у меня была свастика, с неё кровь как-то текла, она вся вот так оплывала, и я внизу написал: «Кто ответит за всё?» На мой взгляд, я сейчас думаю, какая тупая фраза… тупая! Я не знаю, что я… ну я как-то хотел сказать, кто, мол, ответит за такую хуйню, за вот эти… за войну, за разруху, за вот эти нациковские идеи… И мать, короче, открывает дверь и мы такие стоим. Я тогда заикался ещё больше, я не мог выговорить имя его и я такой, думаю, как бы сказать? «Здравствуйте! А где ваш сын?» Мать: «Его нет. Он ушёл». Я говорю: «Ну ладно. Ладно, хорошо, спасибо. Извините». И потом она ему рассказывает: «Приходили два парня… страшные такие… и «…где ваш сын?» спрашивают!» Думала, какие-то хулиганы пришли, там, морду набить или что-нибудь ещё.
Вот. А потом он как-то… он тусовался среди металлистов… почему-то… мне прямо интересно было! То есть он с панками вообще не общался. А потом потихоньку познакомился с Мухой, с Панчем и со всеми… уже влился в тусовку нашу. И сейчас это один из лучших моих друзей.
А как вы сошлись на почве музыки? Насколько я помню, вкусы у него тогда были просто чудовищные! Я тогда работал в киоске, он ко мне приезжал на работу и набирал у меня Аукцион, Звуки Му, всевозможную электронщину…
Ну, в те годы я тоже слушал это всё (без электроники). Кстати, до общения с Панчем я слушал такой, как я его называл, авангард – Звуки Му, Алиса… Ништяк. А потом Панч: «Что ты эту хуйню слушаешь!» Уже началось… Minor Threath ладно, пытался мне Exploited, Sex Pistols… Я помню взял у Джона Sex Pistols, а он мне дал вот этот, не то что сами песни Sex Pistols, а «Rock’n’Roll Swindle», вот эти треки. Я послушал – говно какое-то. А на той стороне был Exploited, я поставил, это 1993-й, о, думаю, вот это уже ништяк! Но тогда уже думал – какой-то металл.
Вот. А Фарит тогда слушал… много у него было какого-то индастриала и техно, музыки вот этой компьютерно-электронной. Панкухи у него не было вообще, по-моему. И вот много НОМ, Звуки Му.
Ну как мы сним сошлись? На это то я внимание не особо там обращал. Я тоже влился в тусовку когда тоже такую херню слушал. Ну а потом у него всё появилось. Там уже благодаря мне, потом уже была куча переписки и у меня все кормились.
А как ты относился к тому, что в те годы у Джона начались заёбы с патриотизмом?
Патриотические? Я с 1993-1994 года, как выступил с Панчем в «Фантазии»… Джон ещё как-то считал, что Обломайтесь существует, он на меня ещё большие надежды возлагал: «Вот, придут Дэт, Мич и мы начнём опять…». Раза два сейшена обламывались… Я уже как-то на два лагеря – Обломайтесь и Колесо Дхармы, уже познакомился с Бананом, С Панчем… Но как записали у Нэпмана альбомчик этот в мае, я уже Джону сказал: «Джон, слушай, я не хочу. По-моему, у тебя полный отстой. Мне не нравится. Я всё, в Колесе Дхармы». И потом практически я с ним не общался вообще. То есть мне было как-то по барабану – чем он, как он там… Ну я слышал… не то что нациковские, а вот именно патриотические, как ты говорил, НБП там… «Наше нациковское что-нибудь»… Ну это, по моему, в шутку он говорил… Потом уже, года четыре-три назад, я его встретил, и что-то он рассказывал: «Вот, мы организовываем концерты, какие-то патриотические группы…» А я не перебиваю, я слушаю. «Да, говорю, Джон, зашибись!» Потом сказал: «Да нахуй они нужны?» А он тоже человек комплексованный…
Мягко говоря! Это вообще один ходячий комплекс.
Да, он очень закомплексованный. Он думает, как-то, что… блин, ну я не знаю как сказать. Я просто с ним мягко общаюсь, потому что я не могу так резко отшить. Отшить и всё ему сказать. Он же, по-моему, думает, что всё это интересно, что все любят, уважают его.
И вот за последние десять лет мы виделись… не то чтобы по пальцам пересчитать, но… Я стараюсь не общаться с ним.
А то, что у него в Дизордере Picasso Core в полном составе играли? Ты их уже знал тогда?
Это пришёл из армии Дэт и они там играли. Но у них не было ничего патриотического, это один Джон такой. А что, в тесктах у него ничего там такого не было…
Ну как, он даже на концертах заявлял: «Национал-Большевистская формация Обломайтесь прекращает свою деятельность». После этого они выступали как Дизордер.
Ну, у него стали сильно проскакивать эти патриотические идеи после того, как он перестал играть и петь. А что, у Обломайтесь, у нас была на самом первом сейшене в 1993-м году песня «Панкс них тот», и Джон там: «Панкс нот дэд! Зиг Хайль!»
Ну тогда всё это вписывалось в общую говно-панк-концепцию.
Конечно. Панкуха. А то что потом… не знаю, я отношу это не то что к каким-то идеям, а так – ляпнуть что-то, выделиться хоть каким-то способом…
Хорошо. Расскажи о появлении Посадил Дерево. Я помню, как вы подошли ко мне на «толпе» и сказали, что, мол, собираете новую группу, уже есть два варианта названия: Посадил Дерево и Упругие Попки…
Кто-кто?!!!
Упругие Попки.
Да не было такого!
Ну значит «грузили» вы меня.
Паш, да хорош! Реалартовские приколы!
Ну вы так говорили! Я в жизни не придумал бы такого названия.
Ха-ха… Не знаю… Не… Там получилось так: после того момента, как Панч с Бананом поругались… И Колесо Дхармы ещё было… И до сих пор, кстати, в постоянно меняющемся составе – чего я очень не люблю… Это 1995-й год, осень. И мы остались не у дел все. Банан мутил концерты, в Москву ездил, всё такое… Панч тоже как-то… новые музыканты там у него – Стас «Йестедей», попозже там у него Димедрол, кто ещё – не знаю… А мы как бы не у дел. Пришёл Кузьмич с армии… Да, тут можно упомянуть Leather Gang.
Что это?
Ну это у нас прикол был такой, мы все четыре кента ходили в косухах все в чёрных…
Я помню – пиздец у вас имидж был!
… В берцах! На квадрате, туда-сюда, всюду тусовали. И самоназвались Leather Gang – «Кожаная банда»… Какая-то была фишка – мы с гопниками напряглись, а мы как-то так ошарашено, получили пиздюлей, короче. А потом такие злые сидим на работе у меня: «Блядь, что делать?!!! Будем мочить, пиздиться!». В дальнейшем так и получалось. Вот и мы четверо…
Кто четверо? Ты, Фарит, Мич…
И Дэт. В косухах все, типа все крутые. И решили создать группу. Назвали её почему-то Pierced Pups. Проколотые Пупки. Ну Pups не пупки, конечно… Они пробили пупки себе все. Я такой: «Не, я буду, пацаны, это больно! Я не хочу». И пару раз у Нэпмана репетировали, две-три песни написали… Дэт на гитаре, Мич на басу, я на банках – в первый раз, кстати, сел.
Почему, кстати, ты перешёл на барабаны?
Ну как, нравилось всегда. Я, кстати, до сих пор думаю, что если бы в Колесе Дхармы я бы на банках сидел, стучал бы, у нас был бы хардкор, было бы круче в тысячу раз.
Я, честно скажу, всегда считал Банана чмошным барабанщиком. Когда я пытался чему-то его научить, что-то ему подсказать – какие-то элементарные вещи, типа, что переход тарелкой заканчивать надо или ещё что-то там, Панч на меня орал: «Не лезь, блядь! Уйди со своими догмами! У него свой стиль!» В первый раз он привёз Банана в «Капуцинку», я пришёл и охуел: Банан сидел и стучал вязальными спицами. Я: «Вы что, охуели? Вы что делаете?!!!» Он такой – раз, перевернул их и стучит уже наболдашниками. «Вы охуели? - говорю, - Вы ж порвёте весь пластик!» Барабаны общие были… Оказывается, это у него такой стиль был особенный – стучать вязальными спицами. Я: «Да ведь неудобно же даже, они ж тонкие!...» Панч: «Нет! Всё, иди на хуй!» И Банану: «Вот эту вот хуйню, как она, хет, вообще не трогай! Вот это вот «дзинь-дзинь» не надо! Бочку, там, барабаны давай! В них драйв!»
Ха-ха…
Посмотри первое «Ночное Строительство» и ты это всё увидишь – школа Панча игры на барабанах.
Я до Колеса Дхармы на басу, можно сказать, уже поигрывал уже года 3-4. Я стремился чтоб всё было чётко, отрепетировано. Но… сыро было… нормально по тем годам, мне нравилось. Но я думаю, что если б я стучал в Колесе Дхармы, то у нас лучше было бы, мощнее… Потому что однажды на репетиции Банан не смог прийти, а я сел за банки. Я не знаю, до меня у нас кто-нибудь стучал вот этот хардкоровский ритм… я не знаю, но научил ему несколько человек, молодых панков… Бабаю, ещё кому-то показывал… «Как стучать хардкор?» «Ну вот так». И Панч написал какие-то песни… я помню «Бультерьер-кор», «Хардкор-метеор», и у нас как-то так вот всё это пошло, прям так угарно! Он: «Блин, Валёк, давай Банана нахуй! Ты будешь стучать» «Да не, я не могу. Не это всё надо серьёзно решать…». Могло получаться лучше, я думаю…
Вот. И мы, Pierced Pups, порепетировали и всё заглохло нахуй, всё! И на толпе как-то… Банан как-то сказал: «Да я вот думаю группу создать». А мы как раз распались типа, ну формально числимся… такой мифический состав… Pierced Pups… И мы с Фаритом: «О, а давай?!» «Давай!» Подошли к Банану: «Ромик, ну что?» Он такой: «Да заебись, пацаны, давайте! У меня там гитарист есть – Лёха Фин». И мы как-то собрались, познакомились все, съездили в Волжский и стали играть.
Получается, вы Дэта с Мичем отписали? Или они сами не шибко расстроились?
Мы все прекрасно понимали, что Мич никакой басист. Мич сам это понимал, так что тут проблем не было. На первую репетицию брали вторым гитаристом Дэта. Но он с нами поездил и, молодец, сам сказал: «Пацаны, я чувствую, я не тяну. Я так не умею, я отвык. Я не потяну». Ну ладно, раз сам это… И всё, нас осталось только четверо. Отписали-не-отписали, получилось так, что само собой это всё разрешилось. Первые репетиции у Зайца были в гараже, помнишь такого?
Нет.
С Волжского панк. Потом переехали ещё дальше, Денис был такой, молодой парень, тоже, типа, не неформал, а так – приближённый… На первом концерте он был у нас басистом. Потом он тоже как-то оказался с нациками в тусовке. И потом мы оттуда съехали, переехали ещё куда-то… В общем, всё время в гаражах мы репетировали.
Жёлтый на вас всю жизнь зуб будет точить из-за Финна.
Переманили?
Ну, забрали…
Ой. Как-то Жёлтый приглашал помогать ему. Приехал я на Водоостой, в эту школу, 99-ю. Жёлтый рассказал, что там спортзал, там где-то биндежка…
Да всё не так! Там на третьем этаже была пионерская комната, все инструменты там хранились. И каждую репетицию мы все эти барабаны, колонки, усилители, гитары и прочие мелочи таскали на первый этаж в актовый зал, а после носили обратно.
Ни хуя себе! А там нельзя было? Биндежки не было?
Не было. Это где-то год так длилось. А потом нас пустили в музей боевой славы, и мы уже там до конца сидели.
В общем, он как-то сказал: «Приходи во-столько-то». Я говорю: «Да, приду конечно». Прихожу, по-моему, зима была, к этому залу подхожу, а там дискотека. И там гопники, эх… На входе кассир, мужик стоит, там, типа, по билетам. А я как-то такой в зал захожу прям, я хуй знаю – кто стоит? А сам как ходил – ботинки, вся хуйня, кольца… Прошёлся, так, посмотрел, прошёл по всему залу… Все на меня смотрят так! …Пацаны все, девчонки… И пляшут. Я такой – наглую морду сделал… Нету, думаю, где Жёлтый? вышел, ещё и постоял в фойе нагло! Где ж, думаю, Жёлтый? Наебал! И пошёл домой.
Я так же раз попал. Мы ключ от этой пионерской комнаты иногда должны были заносить домой одной учительнице в соседний дом. И я к ней на лифте поднялся, ключ отдал, а вниз пешком пошёл. Слышу – какие-то голоса. И спускаюсь себе… Дом там то ли шести, то ли семиэтажный, и вот где-то между вторым и третьим этажом бригада гопарей, человек десять стоят. Чувствую, что траву курят. А я одет как неформал, и причёска такая же. И я так спускаюсь, а они все головы повернули на меня и разом замолчали. Ну я чисто машинально так включил наглость и им: «Пацаны, что, есть чем раскумариться?» Они: «Да нет, вот у нас один на всех…» Я: «Ну извините. Удачи!» То есть я понимаю, что малейшая моя неуверенность сразу спровоцировала бы их на наезд.
А что, побил бы их там!
Да ну нахуй! Там убили бы…
Ну да, такая куча, конечно… Ну видишь, включил наглость… так и я… Конечно, пиздюлей бы отхватил немеренно! Что такое, нет Жёлтого… Ещё в фойе постоял, а там кучи ходят вот так вот!... Да я их не боялся никогда.
Вот. Посадил Дерево.
Я помню, как Фарит мне с восторгом рассказывал, как из-за переписки с тобой и с ним какой-то парень стал сначала стрейтэйджером, а потом вообще вдарился в кришнаитство. Это, как ты понял, я о Лёхе Шведове говорю.
А… Тебе рассказать о Шведове? Я уже не помню точно, как мы встретились, даже не помню какой год… 1996-й, по моему… И я очень много перепиской занимался, обменом музыкой… я уж не помню, как мы со Шведовым друг-друга нашли… ну и первая мысль – а что у тебя есть? Я ему свой каталог выслал… там уже было – листков хуева туча… и я ему выслал. А что, мол, есть у тебя? Прислал – ну там «классика», что и у всех. Я ему пишу: «Лёха, у тебя, короче, хуйня какая-то! Что тебе надо – я тебе всё закатаю в одну сторону». И вот как-то переписывались, общались, даже не сколько обмен, а сколько именно общение. А потом, да, началась эта мода на кришнаизм. Банан стал кришнаитом… правда, попозже чуток он стал… Лёха курил, выпивал, по-моему, а потом так – оба, интересно… стал стрейтэйджером. И с тех пор стал, можно сказать, развиваться дальше. Потому что тогда это считалось логическим ходом, что стрейтэйджер автоматом становится кришнаитом, буддистом, веганом там… Я придерживался более-менее классической линии, как я понимал… не пить, не курить там… нет наркотикам, все дела. Мясо не ел я сколько – лет шесть точно.
Сейчас ешь?
Да. И со Шведовым мы уже так общаемся уже на протяжении десяти лет.
Как ты к его музыкальным проектам относился?
Если б он сказал, что он играет панк-рок, я бы отнёсся бы нормально. Но то, что он называет это дискором – меня напрягает, только в этом плане и всё.
С другой стороны, я помню как Picasso Core и даже Дворец Пионерок какие-то дураки называли настоящим дискором!
Не знаю… У Шведова Отказ От Насилия это конечно не дискор, а диспанк. Потому что там вот эти традиции Discharge прямо прут! Выдержано прям один в один! Для дискора это… как бы… ну там мощь нужна – ж-ж-ж! …Рёв, намного тяжелее. А так – по текстам – ну конечно… речёвки Маяковского… Прикольно и интересно именно вот эти – Discharge-мотивы.
А в Посадил Дерево кто тексты писал?
И Банан и Фарит.
А ты почему не писал?
Я не умею.
Нет, но тебе было пофигу, или ты как-то вмешивался в процесс? Говорил: «Вот это хуйня!...»
Конечно! Конечно я говорил. Я ж не буду, допустим, тупо там…
Ну вот сейчас ты можешь сказать, кто там из них куда одеяло тянул? Кто о чём писал и какой идеологии придерживался?
Во-первых, там были разногласия у нас в плане того, что Банан не очень хотел петь на политическую и социальную тематику.
То есть, он хотел петь то, что он сейчас поёт в Breakwar?
Да-да! У него это было уже десять лет назад, темы личных переживаний… внутренний мир… богатый духовно… А Фарит, всё-таки, хотел… эх!...
«Нет кислорода»?
«Ментовский ботинок»! «Нет кислорода», кстати. Ну вот я вспомню: «Нацистские свиньи», само собой, написал Фарит. Ну, там было примерно половина-на-половину. Банан написал «Холодные капли дождя»… Я ж как относился – нет, я не сидел так: «Так, вот эту строчку нахуй!». Нет. Мне нравилась сама… тема! Тема песни! Банан тогда не писал ещё таких прямо текстов как сейчас допустим в Breakwar. Настолько там они личные, настолько там глубокий его мир… я, как бы… Мне главное – как это сказано. Допустим, и о любви можно сказать не «ля-ля-ля сю-сю-сю», а как-то по-другому.
Вот слушай. И ты сейчас умудрился это упомянуть, и тогда это подавалось как нереальный человеческий подвиг – факт, что Банан пел «Нацистские свиньи». Не просто стоял под неё на сцене, а тоже пел! Как ты думаешь, насколько это было реальным подвигом? Это действительно было опасно?
Если ты имеешь в виду, могли ли мы получить пиздюлей за это, тогда в таком случае зачем выделять Банана.
А потому, что именно про Банана, когда ты или Фарит пытались его оправдать, говорили – нет, он теперь молодец, он спел «Нацистские свиньи»! Он, типа, покаялся…
Как оправдание, да? Вот опять же, ответ на то, что говорят: «А вот Банан фашист. Он там был замазан». На что соответственно мы говорим: «Друзья, он вообще пел в антифашистской команде… со сцены пел, как бы, можно сказать, своим же этим… друзьям своим, нацикам: «Пацаны, вы – нацистские свиньи, идите нахуй!» Ну это, опять же, только ответ на эти доводы.
А у вас драка с нациками была после этого концерта, где он пел?
Да. Не, но он же пел не только там… В «Родине», я не помню… Да, после сейшена мы вышли… Там кучка. Мы, поначалу, как-то тихо-тихо, а потом пошли. Мы вперёд, а за нами – уже не сколько бывшие панки, а там и РНЕ-шники и какие-то полугопники разные… А сзади как раз шёл Бабай, а он же какой-то казах. И они его как-то выцепили и бамс! Последний там кто-то шёл, услышал… «Бабая пиздят!» Фин достал ключ, у него ключ был с собой разводной, он кого-то ебанул прямо по башке… он такой никелированный, здоровый… мы тоже сцепились там. Побили их. Нормально. Весело!
Реально можно было получить по башке.
Это какой год был?
Наверное 1997-й. Нет, ну вот если ты говоришь, и все так это преподносят, что вот он это спел… тогда получается, что он попросту лицемер, и вашим и нашим… Не знаю, на него, по-моему, были те же самые наезды и всё такое… В отличие от этих молодых волжских, которые пишут: «Банан и Breakwar чмори!», меня поразило, как в журнале написано, «Имхо», да?... статейка… «…вот, великий Панч призывал не котировать Банана!»
Бойкотировать?
Не котировать! Вот так даже! Блядь, ну я не знаю… Пацаны, ну вы сами там сидите, все шторы закрыты, друг перед другом листочки эти…
На самом деле, всё это уже становится какой-то легендой. Одна из целей этого интервью – хоть немного разогнать тумана с тех событий.
Вот опять же! Люди вот эти, они не знают как там что было! Кстати, они и Панча не знают, насколько я понял. Поют с чужих слов.
Хе-хе, у меня, кстати, до сих пор хранятся написанные Панчем стихи, 1993-го года, откровенно нацистские.
Ну, может там…
Да нет, самые настоящие нацистские тексты. Например, «Чёрный сентябрь», о том, как олимпийскую сборную Израиля террористы захватили. Типа, клёво.
Ну вот! Опять же!
Когда году так в 1997-1998 я у него спрашивал о тех тестах и вообще о временах «Кондомов», он охуительно отмазался от прошлого. Он сказал: «Знаешь, Пашка, я тогда факапером был и из того периода ничего не помню! Вообще ничего!» То есть, никаких комментариев или объяснений. "Ничего не помню". Мне вообще Аджигитов рассказал, как в 1993-м году они с женой сидели ужинали, тут пришёл Панч: «Олег, я новую песню написал!» И оттарабанил какой-то голимый нациковский стишок. Олег с женой в ахуе! «Лёша, да ты что? Ты ебанулся? Какой же это панк-рок?!!! Панки всегда с нациками воевали. Панч: «О, Бля… Что за хуйня?! Какая нахуй разница – Гитлер-хуитлер…» И вот они за один вечер его перековали. Переформатировали. И стал он жутким антифашистом. Я его за это не стремаю, всё-таки он тогда совсем ещё пиздюк был, но я считаю, что скрывать это глупо.
Конечно, блядь! Меня напрягает то, что он превозносится как полубог… А сами, элементарно, не могут выйти на улицу и кому-нибудь пиздюлей дать! Тем же самым нацикам! Что тут говорить – Фарит мне рассказывал, как он, блядь, на сейшен съездил в «Остап». Блядь…
«Приезжай, надо будет помочь! Стрейэйджеры молодые, антифашисты!...» Он такой: «Блядь, заебись, поеду! Сейшен нахуй не нужен, но я поеду!» Приехал. Просидел где сортир, не входил в зал. И что-то… «Пришли!...» …Побежали! Выбежали! Их тут же – бац! Гонять начали… Внутрь загнали… Эти, блядь, молодые срейтэйджеры бегают: «Блядь, бьют наших!!!»… Фарит рассказывает: «Я стою, смотрю – что, за вот этих? Я за них буду драться?!!! Даже вместо них… за них я буду драться?!!! Да нахуй они нужны, такие антифашисты!!!» И, конечно, вспомнил как мы дрались…
Так что, если раньше я как-то ещё хотел с ними познакомиться, как-то было интересно, Муха к тому же сказала – они хотят познакомиться… да ради бога, конечно, но вот то что во это… ну как сказать…
Ну, молодые они, может быть, осторожные…
А причём тут это? Мы молодые были – отвечали за всё своё. А тут – ну зачем так говорить, и тут же не отвечать… Это как я тебе уже говорил: неформалы ходят… сейчас не знаю – гопники, по-моему, уже остались где-то… в компьютерах все сидят… нахуй не надо биться, а раньше – неформал идёт, они ему: «Эй!». Он усрался. И всё, пиздюлей получил, ушёл нахуй… даже один на один… вот как ты говоришь, что тебя у Роллинза напрягло, когда он говорит: «Мне захотелось убить его, надавать ему по яйцам!». Вот так и мне, иногда тоже хочется… вот для меня пример самый главный это Джон! Ну настолько… Ну ты оделся вызывающе, ну ты должен ответить! Ты должен отвечать! Подошёл к тебе: «Блядь, а чё ты?» «А чё за хуйня?! Тебя ебёт?!!!» Бамц! Ты ему бамц! Разошлись. А не так, что подошёл: « Ты чё?» «Да я ничё… я музыкант, блядь…» Хуяк! Получил, вот и всё неформальство, нахуй…
Так и тут вышло, что «…мы, там, антифашисты, нахуй нацизм, блядь!»… От нациков пиздюлей получили и всё. Блядь. Как Студенту рассказывают: «Их много, они сильнее нас»… Нет, ну и Панч вот тоже бился несколько раз, когда их человек там десять, мы тоже попадали, что нас там… На толпе однажды было – на Жёлтого наехали… Жёлтый, Фарит был, я, там ещё кто-то… И их там – Цирюльник и ещё какая-то куча. Жёлтый какую-то рессору вытащил: «Нахуй, блядь!!!». Их много было, и мы им: «Нихуя вы Жёлтого не возьмёте!» «А чё, ебать?!!!» «Да ничё!» Слово за слово, и… Всё нормально.
Ну понятно. Давай вернёмся к музыкальной части. Каким образом из Посадил Дерево образовалась Breakwar?
Из-за Фина. Получилось что… 1999-й год… В Астрахань мы съездили, записали демо своё в Волжском… И у нас получилось так, что… вот как ты сказал, что у Жёлтого мы его переманили – он жёстче захотел играть, а тут получилось так, что он ещё жёстче захотел… В тот момент уже нравился краст, грайндкор всякий. И мы решили такое играть. Банан согласился: «Да, ништяк, здорово! Я подписываюсь!» А Фарита… а Фарита мы как-то решили кинуть, короче… Сейчас это смешно, но тогда он жутко обиделся, конечно. Я, кстати, тоже был против того, чтобы он пел в Breakwar, потому что хотели, чтобы у нас был такой брутальный, мясной звук и его высокий вокал как-то не вписывался в это, что мы ему… я как-то ему, кстати, это и объяснил: «Это, Фарит, так и сяк, ты не в формате, короче… Ты не вписываешься в эту концепцию…» И вот остались втроём мы. На той же, бывшей «посадилдеревской» точке стали репетировать. В текстах произошёл кардинальный перелом: Банан на тот момент увлёкся кришнаизмом, причём довольно таки серьёзно – выписывал литературу, посещал этот… как он там называется…
Я понял… Причём с нациками волжскими посещал…
Ха-ха…
Серьёзно!
Они тоже решили похерить нациковское и…
Я не знаю, что они решили.
…И попасть в это…
Но это смешно, учитывая, что предыдущая формация нациков почти в полном составе ушла в монастырь православный, а эти в кришнаиты подались…
Да, наверное, решили новую моду найти себе.
И текста… ну там было у нас всего песен пять-шесть… И текста были сплошь кришнаитские. Сплошь! Я даже могу сказать, что очень похоже на перевод санскритских текстов. Там ещё такие названия, допустим, «Пять коней», тоже в кришнаизме что-то там обозначает… Я как-то к текстам более-менее похуистично отношусь… но, наложенные на жёсткую, быструю музыку, молотиловку, и со зверским банановским вокалом, звучало прям!... Ну слов, сам понимаешь, не особо разобрать… Звучало хорошо!
Потом мы опять выступили втроём, мне опять не нравилось, потому что басиста нет, в таком урезанном составе это какая-то самодеятельность.
А где вы выступали?
В первый раз выступали на фестивале против бомбёжек Югославии, в «Октябре», на площади Ленина в Волжском.
Да, я потом смеялся по этому поводу… Это устраивала жена Шизня с кем-то там. Против войны в Чечне у них то ли ума, то ли смелости не хватило никак протестовать, а тут в жопах прямо зазудело!... Причём, спонсорами этого фестиваля была какая-то косметическая фирма, то ли Avon, то ли Oriflame, и они там в качестве призов косметику раздавали.
Ну мы выступили, несколько песен спели, и потом два раза ещё выступали в «Бомбе» в Волжском., в тире пришкольном. Один раз не помню с кем, а второй – приезжали с Москвы Солнце И Сталь.
А потом у меня в жизни произошла любовь! Я влюбился по уши! И решил, что любовь и хардкор несовместимы, решил стать «нормальным пацаном»…
То есть, это произошло, когда Breakwar были «на полном ходу»? Не было никакого распада?
Да. Мы могли ещё развиваться, у нас были мысли найти басиста и уехать в Москву. Это всё было реально… Но так как у меня открылся личный фронт, то я после Нового года, это, по-моему, уже 2000-й год, Банану и Финну сказал: «Так и сяк, пацаны, я закругляюсь, я больше лабать не буду с вами… Да и вообще, скорее всего…» Думал, всё, пиздец, совсем завязываю. Примерный семьянин, тапочки-телевизор-работа… Они такие: «Что делать, блин… Нет таких людей больше! Как искать?!» И должен был быть концерт последний, по-моему, в «Октябре» тоже, там, как потом сказали мне, дохера приехало людей… Дэт приехал с камерой – у кого-то взял, банановская камера, типа прощальный концерт… А я не приехал. Мне было глубоко в этот момент насрать на Breakwar, на музыку… Я там с невестой был, тем более она в тот момент заболела, температура там… И я: «На хуй оно надо!!!» И не поехал. Они потом, оказывается, звонили мне, пытались найти… А потом Банан вышел: «Так и сяк, по техническим причинам… барабанщика нет…» И всё.
И потом я женился, 2001-й год.
Распродал свои кассеты…
Да! Паше «Радио», Джону продал, наварился, хотя никогда на музыке не наваривался…
Да ну, ты их за копейки продавал!
Просто в тот момент нужны были какие-нибудь туфли остроносые и унитазы светлые! Какой нахуй хардкор!
Женился. Фарит и Мич были у меня на свадьбе. Фарит вообще был свидетелем. И я попал!
А потом пацаны, Breakwar, взяли басиста Андрея, барабанщика, записали здесь демо своё и уехали в Москву.
Тебе самому не хотелось этой музыки, или ты ломал себя?
Я реально не слушал её около года. Мне не хотелось слушать, мне казалось, что я настолько уже переел её… Потому что, на самом деле, к тому времени я переслушал этой музыки хуеву тучу… вот именно «мясной»… crust, grind всякий, всё что у нас в нашей тусовке было, у моих знакомых, всё это через меня… заказывал, перезаписывал… И мне в какой-то момент показалось, что я её переел и я больше никогда не стану её слушать. Зато стал записывать Руки Вверх… мне нравилась прям такая музыка… все дела… я гопником прям становлюсь! Прикольно!
И не общался ни с кем… Из тусни бывшей… редко-редко зайду к Фариту, раз в несколько месяцев… Прихожу, а на самом деле то и поговорить то не о чем! А потом что-то думаю: «Что-то скучно я живу! Что-то мне не нравится ни телевизор этот, блядь, ни какие-то родственники левые, нахуй они мне нужны! Куда-то в гости ходить, делать приличное лицо такое…» И как-то начал музончик потихоньку… Думаю: «Пойду послушаю кассетки старые»…
И как-то раз-раз… Да, можно сказать, что я ломал себя… заставлял себя отойти от неформальства, пункерства, всего этого… Но не получилось! Не получилось, чему вообще очень рад! Ну, раз я такой… Как у нас в Посадил Дерево песенка была – «Не о чем жалеть»… Ну я вообще в текста не очень там вникал… А потом оказалось, что там Фарит написал, мол, типа вот ты панк, неформал, становишься взрослей, и не надо себя мучит за то, что ты провёл так годы свои, мол, жалеть не о чем, есть что вспомнить, заебись всё было и всё есть и будет.
И я такой… Оооо… И всё опять пошло… И опять стал со всеми встречаться… Музыка… теперь в десять тысяч раз больше… куча концертов… с музыкой сейчас намного легче… DVD-шку записал…
В общем, не удалось мне стать гопником… Может к счастью, может к сожалению… Но для братьев моих родных я так и остался чёртом, этим, буддистом…
А вот слушай, мне интересно: конце 90-х Банан регулярно устраивал сейшена. Панч параллельно ему устраивал сейшена. Вы случайно или намеренно никогда и нигде не пересекались? Ведь не было ни одного совместного концерта Посадил Дерево и Колеса Дхармы…
Конечно, это было не случайно, что мы не встречались и вместе нигде не выступали. Конечно, до того момента, когда произошёл конфликт этот… и сразу всё – все растусовались. Панч о Банане плохо отзывался, Банан о Панче… Я как бы между ними… Хотя, конечно, несколько ближе к стороне Банана. Да не то что несколько, намного ближе! И я пытался устроить какую-то встречу нам всем… На что и Банан и Панч такие: «Нет! Мы не будем друг с другом общаться!» я пытался придумать что-то типа «10 лет Колесо Дхармы», в 2004 году. Но с Панчем я практически не общался с того момента… Тем более, он потом уехал в Финляндию… И я всё…
Я помню историю с твоим сборником волгоградского панка… Я был у тебя дома и ты мне показал макет вкладки и сказал, что собираешься выпустить Колесо Дхармы. И, то ли в тот же вечер, то ли на следующий день я приехал к Панчу и без всякой мысли рассказал ему об этом. Он, виду не подав, головой покивал и всё. А через несколько дней он типа как выпускает альбом Колеса Дхармы «Общественное Животное» - едет в Москву, печатает там тираж, запись взята с какой-то говённой репетиции, где барабанщику надо вообще руки оторвать (на вкладке написано, что это я!)
Да стучать там мог Димедрол… Там получилось так, что я хотел выпустить на одной кассете два наших первых демо, с нашим оригинальным составом, более-менее студийных: у Нэпмана и в «Судоверфи». Это на одну сторону кассеты. А на ту сторону сделать подборку с концертов. То есть, типа как дискография, хуй поймёшь, в общем… Но не получилось именно потому, что я… я уже отдал Мухе, чтоб она на компьютере набрала обложку и распечатала… И всё. Тут я влюбляюсь, всё это нахуй уже не нужно мне… Не знаю, там у неё осталось это, нет?...
А сейчас… не знаю… можно сделать. можно сделать, я не знаю – надо или не надо?...
Ну вот так вот читаешь, допустим, зины всякие. Нет-нет, да проскальзывает – «…Колесо Дхармы, …Посадил Дерево…», в рецензиях каких-то, или упоминания… типа как сравнивают с кем-то, как какие-то культовые… «…это похоже на то…», «…эта команда похожа на Посадил Дерево». А кто это – не пишут! «…Которые выступали в такие-то годы!...» - не пишут. Может кем и будет это востребовано.
Как у тебя сейчас общение с бывшими членами Посадил Дерево?
С кем?
С участниками.
Breakwar?
Да!!!
Хорошо! Ну как…
Встречаетесь, общаетесь?...
Ну как, всё-таки столько лет прожили вместе… Тем более, я вот езжу часто, общаемся с Фином, с Бананом. Остальных – басиста Андрея, я мало знаю.
Они тебя не зовут?
Да я уже думаю, я сам не потяну.
Так зовут или нет?
Был там момент, когда они нагнали Лысого, барабанщика своего. Это он, я вот недавно прочитал, в Воронеже… якобы… Их обвинили… Он сказал: «Хачей, вот, надо пиздить!»… Он типа говорил такое… Банан приезжал в Волгоград, говорит: «Барабанщика нет, давай!...» Ну я не особо как-то… Я чувствую, что я не потяну сейчас это уже… А так… Да всё может быть! Ну я, как бы, не пошёл в этот состав бы и сам, потому что музыка эта не нравится мне сейчас… относительно…
Почему? Много металла?
Там уже… там не то что металл, там уже уклон идёт… какой-то альтернативный металл… какой-то… Банан уже пытается петь… голосом… не то, что рычание своё, а уже «А-а-а-а. А-а-а-а…» И всё-таки тексты!!! Ну не особо я такое люблю. Любовь-морковь, всё такое… А так – нравится мне. Там в основном всё тянется на Фине – он какой-то генератор идей!
А так вот общаемся. Были вот два года назад у Фина на свадьбе…
А что это за история с их концертом здесь, когда они после выступления ручкой помахали и ушли?
Я не был! Они приезжали в «Бомбу», по-моему, в Волжском… Там получилось так, что Фариту кто-то позвонил домой, его дома не было. Мать ему сказала – звонил какой-то Алексей. Фарит думает – а, Ржавый звонил, нахуй не надо… А потом оказалось, что это звонил Фин и приглашал буквально на следующий день на сейшен куда-то там в Волжский. А я об этом вообще ни слухом, ни духом. Я уже узнал о том, что был сейшен, лишь когда они уехали. Ну и насчёт этого я слышал тоже – не помню, кто рассказывал…
Может Шизень?
А, Шизень… Может быть, да. Ну мне кто-то говорил, что как-то сухо… приехали, выступили… ну ладно…
Ты слышал о том, что Picasso Core хотели их пригласить в Волгоград, а Банан требует оплату дороги и сверху 15 тысяч рублей?
Требует…Ну это не требование…
Это что, просьба?
Это обычный рост! Рост группы! Да, это я знаю. У Банана цель была хуй знает сколько лет назад ещё, чтобы на музыке зарабатывать деньги. Чтобы это была его профессия. Я этому не удивляюсь. Если у них действительно такая цель и они считают это работой, то почему бы не зарабатывать этим деньги? Только вопрос в том, что они всё-таки приезжают домой… Я думаю, можно было бы сделать какую-нибудь скидочку… Мне Лёха Чешир говорил, что он там посчитал – 15 тысяч они не потянут. В том году Банан говорил о 7 тысячах, то в этом уже… И уже в том году Чешир говорил: «Нет, многовато. Не потянем мы…». А в этом году уже 15. Плати 15 и мы приезжаем…
Я не знаю… ну… ну нормально. Они становятся уже типа такой, клубной, типа, группой… вот такой… уже как бы… пора уже деньги брать…
Это уже, в конце концов, не DIY, не панк-рок. когда мы раньше ездили и сами платили за проезд, вписывались непонятно у кого, только чтобы выступить. А тут уже коммерческие дела. Нормально. В «Остапе» платят за выступление?
Джеймс забирает себе 40 процентов от входа, остальное идёт группам.
Ну вот, если ты считаешь, что это нормально, то почему тебе не нравится, что они просят 15 тысяч?
Я считаю, что они… может быть даже и бесплатно… может быть с оплатой дороги…
Я тоже считаю, что они могли бы…
Тем более, что Чешир говорит о какой-то дружбе с Бананом… Если это дружба…
Я тоже думаю, что могли бы приехать… всё равно домой едут…
Что ты можешь сказать о сегодняшней волгоградской сцене? И вообще о российской?
Я не знаю современную волгоградскую сцену. Абсолютно! А российскую – я её не слушаю.
А вот ты же был на концерте Picasso Core…
Про Picasso Core все читайте в Real Art’е рецензию!
Ну ты там Босса в попу целовал…
Ну я… Picasso Core… Мне нравится их 1997-й год! А то что они сейчас играют – абсолютно не похоже, но если им это нравится, то пусть играют. А так, вообще, мне не нравится… Мощь… типа хардкор… Только не надо это хардкором называть!!!
Лёха Чешир вот обмолвился, что приглашали их в «Ибису» выступать. Он сказал: «Не, в «Ибису» я прямо обламываюсь…»
Почему?
Вообще, говорит, причморят! Я не хочу, чтобы начали нас чморить и отвернулись…
А вот один человек долго воевал с Чеширом на форумах по поводу их позиции. Они везде и всюду позиционируют себя как аполитичную группу. Аполитичность в их
понимании означает негативное отношение к антифашистам и крайне лояльное, если не сказать дружелюбное отношение к нацикам. А что, каждый из них по отдельности, ведь, нормальные пацаны… Как ты относишься к этой позиции?
Ну я не знаю… «Автономовцы», ФАКовцы считают, что если ты аполитичен, то ты потворствуешь нацикам. Я так не думаю. Аполитичен это значит, что ты аполитичен! Похуистично относишься и к нацикам, и к антифашистам.
Я не думаю, что они потворствуют нацикам. Это тоже самое, как петь перед стенкой, так и они поют перед нациками и перед антифашистами. Я так считаю.
То есть? Всё равно перед кем петь?
Им, наверное, да. Им похую. Мне не похую. А им, наверное, да.
Просто этот человек долго требовал конкретного ответа от Чешира по поводу его отношения к фашизму, так он вертелся-вертелся, и всё-таки выскользнул как угорь…
Не, ну он сказал: «Я ненавижу нациков»? Не сказал. Он не сказал: «Я ненавижу антифашистов»?
О них речи не было. Ему предъявляли то, что на их концерты ходит всё больше и больше нациков…
Ну я не знаю, что мы можем сделать в этой ситуации. Я не полезу на сцену, не скажу: «Чуваки! Picasso Core не нациковская группа!»
Я ж просто о твоём отношении спрашиваю… Правы - не правы…
Они не правы! Я так считаю. Тут надо определяться. я считаю, что аполитичность это не то что не этим, и не этим, а вашим и нашим. Эта точка зрения может быть, она есть, она должна существовать, а не так, как анархисты говорят – если ты аполитичен, то ты поддерживаешь нациков. Но всё равно надо определяться, какую линию ты поддерживаешь. Хотя, тут может и присутствовать то, что тебе похую, для кого играть. Я думаю, есть такая позиция, что людям похую как играть, перед кем играть. Если их это устраивает – то ради бога! Мне это не нравится.
Опять же – сейшен. Они поют там всяким наци… Хотят они петь – они поют. Не хотят – они скажут: «Мы не хотим петь для вот этих…» А мы уже тогда, антифашисты, можем напрячься: «Какого хуя вы тут орёте?»
У Picasso Core свои точки соприкосновения с нациками, у нас – свои. И мы не сталкиваемся в этом плане вообще. Ни я, ни ты… Я могу только относиться к этому. Мне не нравится то, как они себя поставили. С Чеширом я тоже как-то не очень близко общаюсь, но если он придерживается такой точки зрения, то флаг ему… Флаг им всем!
Ну, на сегодня, наверное, всё. Спасибо