МИЛИЦЕЙСКОЕ ГОСУДАРСТВО В ОТДЕЛЬНО ВЗЯТОЙ РЕСПУБЛИКЕ
Что привело к трагедии Нальчика

Елена искала своего племянника Казбулата несколько дней. Голые тела убитых лежали в рефрижераторе стопкой при уличной температуре, и в них копошились черви. Чтобы найти тело, приходилось перебирать всю стопку, и, когда ее перебирали, от трупа что-то отрывалось. Елена перебирала трупы с субботы и нашла своего племянника только во вторник. Он лежал у входа и был свежий, без червей. В первый раз она насчитала 132 трупа, а в последний — 160.
       Трупы убитых 13 октября не выдают родственникам и даже не продают. Я знаю, что таков закон, но я не знаю в этом законе статьи, которая гласит, что трупы надо скармливать червям при комнатной температуре.
       Почти на всех убитых родные не могли нарадоваться. Не пил, не курил. Вкалывал. Если утащит из дома телевизор — так чтобы отдать бедной соседке.
       Многие их родные не носят траур. Объясняют: истинный ислам не велит держать траур больше трех дней. Лица светлые, у многих спокойные. Что горевать, если сын в раю? Надо мстить.
       Большинство убитых — члены Кабардино-балкарского джамаата, еще недавно не считавшегося экстремистским. До 13 октября Кабарда была разделена на две неравные части: небольшая кучка экстремистов (в балкарском джамаате «Ярмук» было в разное время от 15 до 70 человек) и остальное население. Теперь Кабарда разделена на народ, который убивают, и ментов, которые убивают.
       Это алжирский вариант. Когда алжирские экстремисты захотели отделиться от Франции, население им не сочувствовало. Когда защищать интересы Франции стали палачи, французы потеряли Алжир.
       
       Толчком к отделению КБД от официального Духовного управления мусульман послужило событие, происшедшее в 1993 году. Тогда люди собрали деньги на мечеть и отдали их муфтию Пшихачеву, а тот положил их в банк «Нарт», где они и пропали. Люди стали возмущаться, и возмущающимся отдали под мечеть бывший кинотеатр в Вольном Ауле.
       Поэтому, когда в середине 90-х всемогущий министр МВД Шогенов предложил Духовному управлению составить списки ваххабитов, в них вошли те, кто интересовался, куда делись деньги на мечеть. Не уверена, что это серьезное богословское различие, но у людей, которые украли деньги, на этот счет может быть другое мнение.
       Списки отдали в МВД, там посмотрели и сказали: «Мало». Пятьдесят ваххабитов — не то число, при виде которого Москва даст деньги на борьбу с ваххабизмом. Списки разослали участковым. Те сели у дверей мечетей и включили в списки всех, кто туда ходил. Потом эти списки отдали на утверждение муллам и в МВД. Родственников из списков вычеркивали бесплатно, остальных — как договоришься. В окончательном виде — с вычеркнутыми родичами и вписанными врагами — в списках оказались 422 человека.
       Лидер джамаата «Ярмук» Муслим Атаев в списки не попал по уважительной причине: он воевал в отряде Гелаева, и участковые в мечетях его не видели.
       Впрочем, деньги на мечеть были не единственной причиной теологических разногласий между КБД и официальной властью. К середине 90-х из арабских стран стали возвращаться молодые богословы — Муса Мукожев, Анзор Астемиров, Расул Кудаев. Вернувшись, обнаружили, что парторги, перековавшиеся в мулл и научившиеся читать по-арабски, читают что-то не то. В одном из сел мертвых отпевали по арабскому учебнику географии.
       Я прошу читателя запомнить эту разницу: между Муслимом Атаевым, исповедовавшим военно-полевой ислам, и молодыми богословами, которые тогда не брали в руки оружие. И пытались реформировать общество, избивая студенток за слишком короткие юбки.
       
       Похороны по традиционному обряду обходятся в 70—200 тыс. руб. Свадьба — еще дороже. В нищей республике с бюджетом в 25 долл. в год на одного жителя — это катастрофа. Многие продают дома, чтобы достойно похоронить близких.
       «Если кто-то умер, — объясняет мне Арсен Кудаев, житель поселка Хасанья и старший брат бывшего узника Гуантанамо Расула Кудаева, — надо зарезать бычка, сделать сотню пакетов, раздать людям. Есть такие муллы, которые сами закажут, что они будут кушать. В пакете, который мы отдаем мулле, килограмм мяса, кило сахара, рис, масла бутылка, конфеты-ассорти, печенье, а ведь похороны в Хасанье раз или два в неделю».
       Другой собеседник выражается еще резче: «Есть такие муллы, которые в мечеть не ходят. Кроме похорон, где он бабки зарабатывает, ему все по фигу».
       Этого собеседника зовут Беслан Мукожев. Он — начальник отдела по борьбе с религиозным экстремизмом и самый страшный для молящихся человек после Шогенова.
       После 13 октября в городе идут повальные аресты молящихся, и все дают показания. Совершенно добровольно, по словам Мукожева.
       Вот только в морге откуда-то появляются свежие трупы. А родичи убитых рассказывают о докторе, которого приглашали к задержанным и который увидел конечности, лежащие отдельно от людей, и пленных на дыбе.
       
       В 2003 году в Москве взяли шахидку Зарему Мужахоеву, которая не смогла взорваться. Зарема показала, что ее готовили братья Шогеновы из Баксана — это пригород Нальчика.
       Поехали брать братьев Шогеновых, и из дома, где они скрывались, ответили шквальным огнем. Как выяснилось впоследствии, в доме гостил Басаев с женой. Басаев с женой ушли огородами, и встал вопрос: кого взять, если Басаева упустили?
       Вместо Басаева взяли мечеть в Вольном Ауле. Дело было 14 сентября 2003 года. Забрали несколько сот человек. «Мне было только пятнадцать лет, — вспоминает один из задержанных, — и меня били не так сильно. Но почки отбили. Нас всех поставили у стены и кричали: «Звоните Аллаху, пусть придет и поможет. Или у него бензин кончился?».
       Избитых задержали на 10 суток, чтобы прошли следы от побоев. После этого эмир Кабардино-балкарского джамаата Муса Мукожев спросил в упор главу МВД Шогенова: «Басаева по республике возили гаишники. Почему ты чистишь нас, а не своих ментов?».
       Взятых в мечети занесли в списки ваххабитов, а гаишников, которые возили Басаева, в списки не занесли. Правда, их поймали и посадили во Владикавказе.
       Спустя месяц некий милиционер остановил машину и зашел в кустики, чтобы отлить. Надо сказать, что милиционер был в гражданском, а дело было близ Чегема, в километре от усадьбы Шогенова. В кустиках мент натолкнулся на вооруженного человека в маске. «Ты мент?» — спросил человек в маске. «Нет». — «Ну так вали отсюда и забудь, что видел». Через полчаса над полем кружили два вертолета огневой поддержки, а дороги были блокированы бэтээрами. По новостям передали, что в результате оперативно-разыскных мероприятий милицией окружен отряд экстремистов из «Ярмука» из восьми человек. Боевики ушли, потеряв двоих и убив четверых.
       Сразу после покушения в поселке Хасанья пропал Расул Цакоев — молящийся, друг и товарищ Атаева.
       Глава Хасаньи Артур Зокаев лично приехал в УБОП, и там ему ответили, что Цакоева у них нет. Спустя три часа Цакоева выкинули на помойку в Хасанье. Он нашел в себе силы доехать до дома, омыться и сделать намаз. Он сказал, что его пытали в 6-м отделе и что он узнал Анатолия Кярова — главу отдела. Впал в кому и умер.
       Поселок собрался на митинг. Всех митинговавших причислили к ваххабитам.
       Главу поселка Хасанья Артура Зокаева избрали на пост при отчаянном сопротивлении власти. Уже одно это делало его ваххабитом. Кроме этого, он был состоятельным бизнесменом и раздавал деньги молящимся.
       Через год постоянных конфликтов его убили, и балкарцы, живущие в Хасанье, прямо обвиняют в этом убийстве ментов. Тех, кто собрался на митинг после его смерти, тоже записали в ваххабиты.
       
       В декабре 2004 г. боевики напали на дежурную часть Госнаркоконтроля. Они убили четырех сотрудников и похитили 250 единиц оружия.
       Сначала организаторами нападения объявили джамаат «Ярмук» и его лидера Муслима Атаева. Атаева уничтожили вместе женой и восьмимесячным ребенком. А когда Атаев был уничтожен, организаторами нападения объявили Кабардино-балкарский джамаат.
       Его лидеры ушли в подполье. А автоматы, похищенные в здании ГНК, стали находить при каждом боевике. Вагона два уже нашли, наверное.
       На самом деле на ГНК напал наиб Басаева ингуш Ильяс Горчханов. Сейчас в 6-м отделе охотно рассказывают, как люди Горчханова, переодетые гаишниками, постучались в здание ночью: мол, нужен телефон, тут неподалеку случилось ДТП. Люди Горчханова не были готовы еще убивать ментов, и он лично выстрелил в связанных сотрудников, а потом заставил каждого налетчика сделать контрольный выстрел, повязав их кровью.
       — А Астемиров? — спрашиваю я.
       И получаю поразительный ответ:
       — А он был снаружи.
       То есть чувствуете логику. Матерый боевик Горчханов мочил наркополицейских, а рядом где-то скучал богослов Астемиров. Пил чай, что ли?
       На это есть показания задержанных. Не сомневаюсь. В 6-м отделе добудут показания о чем угодно.
       
       Если выделить два ключевых события в преследованиях мусульман, то это визит Басаева и нападение на Госнаркоконтроль. Каждый раз события развивались по одному сценарию. В республике существовала компактная, небольшая группа экстремистов. Эта группа убивала ментов, но ее ловить было трудно. И большой Кабардино-балкарский джамаат. Эти не убивали, но ловить их было легко. Каждый раз после громкой акции первых репрессии обрушивались на вторых. Потому что начальство требовало успехов. Потому что менты привыкли фабриковать дела и забыли, что они фабрикуют дела не на бомжей, а на кавказцев и верующих.
       После Госнаркоконтроля в республике заработал конвейер. В Нальчике закрыли все мечети, кроме новой. Тех, кто ездил молиться по селам и ущельям, отлавливали и избивали. Молящимся поджигали бороды и выбривали на голове кресты. Одна из вдов убитых 13 октября рассказывает: «Мой муж не курил, но всегда носил в кармане пачку сигарет. А в холодильнике дома стояла бутылка водки, тоже на случай обыска».
       В республике, фактически лишенной главы (Валерий Коков тяжело болел), глава МВД Шогенов стал превращаться в ее некоронованного короля. Чем больше в республике было ваххабитов, тем больше денег и людей Москва давала под борьбу с ваххабитами. Чем больше давала Москва — тем легче давить на бизнес. «В республике не было бизнеса, который не платил Шогенову», — заметил мне один из собеседников.
       Это неправда. По крайней мере один такой бизнес был. Однажды менты приехали к крупному бизнесмену, проживавшему в Москве, побеседовать по поводу принадлежавшего ему в Нальчике рынка. Беседа была записана на пленку. Менты уехали несолоно хлебавши.
       Звали этого бизнесмена Арсен Каноков.
       Это нынешний президент республики.
 Этим летом члены кабардино-балкарского джамаата, живущие в других городах России, стали съезжаться в Нальчик. Тем, кто собрался возвращаться, говорили: «Подождите. Скоро мы будем жить по шариату».
       В конце августа менты изъяли у одного из молящихся фотографии зданий КГБ и МВД. Затем взяли двух курьеров.
       Затем отловили молящегося, у которого нашли схему аэропорта. Тот показал на сотрудника службы безопасности аэропорта, а сотрудник СБ показал, что к нему пришел связной Астемирова и сказал, что схема нужна для джихада. Мол, когда начнется джихад, кяфиры пошлют в аэропорт самолеты, ни один не должен сесть. Связному устроили ловушку и попытались схватить. «Он был ранен и умер через несколько дней, — сказал мне Беслан Мукожев, начальник отдела по борьбе с религиозным экстремизмом, — мы ему даже кровь сдавали».
       Обратите внимание на одну деталь. Если убрать лирику насчет сданной крови, получится, что в руках ментов находился человек изнутри джамаата, он попал им в руки живым — а потом умер.
       Если он назвал время и объекты, менты знали все.
       
       * * *
       Нападавшие делились на две группы. Одним звонили вечером и звали «на шашлыки». Эти знали все. Эти, уходя из дома, оставляли мобильники, одевались в спортивную одежду и целовали на прощание матерей. Другим звонили утром и просили срочно приехать.
       Отец Романа Гендугова, бывший капитан милиции, рассказывает: «Он утром взял деньги, 7 тысяч рублей, купить запчасти, поехал на работу. У него были паспорт и мобильный». Когда Гендугов нашел сына, тот был еще одет. Ни телефона, ни денег уже не было.
       Это правильный принцип диверсионной операции. Избранные знают все, остальные узнают на месте. Это был единственный принцип спецоперации, который был соблюден.
       Координация отсутствовала. У одной из перестрелянных групп менты забрали рации, но лишь однажды услышали по рации что-то на чеченском. Нападавшие не пользовались рациями. Возможно, просто не знали как.
       Возле здания УФСИНа часовой увидел толпу мальчишек, бежавшую к вышке с криком «Аллах акбар». Он подумал, что снимают кино, а когда понял, что это не кино, спокойно положил всех.
       Один из молящихся приехал к месту сбора и увидел машину, из которой выгружали автоматы. Ему дали гранату, остальное обещали потом. Он подумал: «Если я ее выкину, они же меня и пристрелят». Оружия было так мало, что, когда боевик падал мертвым, из толпы выбегали зрители, подбирали его оружие и начинали стрелять. Мятежники хотели захватить оружие у врагов, как в компьютерной игре. Но это была не компьютерная игра, а на редкость бездарно спланированная операция.
       Как ни парадоксально, именно провальность операции свидетельствует о мирном происхождении джамаата. Великолепная школа религиозной взаимоподдержки (всем звонят, и все съезжаются молиться или помочь товарищу) была использована для теракта. Организовываться умели. Стрелять — нет.
       
       * * *
       Со стороны МВД операция была спланирована отлично.
       Первой попала в засаду группа на Белой речке. Сначала МВД заявило, что ее возглавлял лично Астемиров и остальные боевики напали, чтобы отвлечь внимание от своего эмира. Это не так.
       Самыми жестокими пытками молящихся славится 6-й отдел, и именно он был единственным объектом, на который не напали. А нападать на него удобно именно с Белой речки. То есть 6-й отдел был первым объектом атаки. И был защищен лучше всего.
       Очень хорошо защищали 2-й отдел. Нападавших встретили шквальным огнем, а другая группа зашла 14 боевикам в тыл и расстреляла их.
       У ФСБ получилось хуже. Боевики обстреляли его и укрылись напротив — в магазине «Подарки». Там они захватили пять заложниц. Они сказали им, что не могут их выпустить, потому что менты их убьют, но потом обменяли трех на три бутылки воды. Остальным раненые боевики — снайпер-ингуш и двое местных — соорудили укрытие из железных столов. У одной из женщин, Зуриды, были с собой 150 тысяч рублей, фамильное золото, дорогой мобильник. Все это она сложила в сумочку. Боевиков закидали гранатами с газом и застрелили. Заложницы не пострадали, а сумочка пропала вместе с кожаной курткой.
       В МВД готовность к нападению объясняют так: мы, мол, знали, что что-то будет, и ввели усиление. А в день мятежа собирались идти на зачистку в горы.
       В переводе на язык фактов: в день мятежа органы МВД усилили охрану и параллельно выдвинули мобильные группы, которые потом заходили боевикам в тыл. Все происходило так, будто МВД ждало мятежа в конкретный день и час, но забыло поделиться с коллегами полной информацией. А выдвижение спецгрупп залегендировало под «операцию в горах».
       
       * * *
       «А что вы сделали с человеком, у которого изъяли фотографии ФСБ?» — спрашиваю я Беслана Мукожева. «Отпустили, — отвечает, — у нас такой закон. Когда человек фотографирует здание — это ведь не статья».
       Странно, не правда ли? Когда в гестапо становятся демократами, это подозрительно.
       Представьте, что милиции известно место и время заказного убийства. Милиция устраивает засаду и берет киллера после преступления. Вряд ли руководитель операции удостоится ордена. Киллера-то он взял, но у него на руках гражданский труп. А здесь не один труп, а десятки.
       Тут самое время вспомнить, что между новым главой республики Арсеном Каноковым и главой МВД Хачимом Шогеновым был неразрешимый конфликт. Дело было не в неудавшейся попытке наезда. И даже не в справках, которые приходили на Канокова из МВД. В справках Каноков, разумеется, по укоренившейся традиции именовался ваххабитом.
       А в том, что в республике не может быть двух хозяев. Особенно если один — московский миллионер, вернувшийся на родину играть роль мусульманского Абрамовича, а другого ни один из возивших меня таксистов не назвал лучше, чем Берией. «Вот ты представь, — объяснил мне один из собеседников, — вызывает Каноков какого-нибудь бизнесмена и приказывает вложиться в Тырныаузский район, потому что там бедность. А тот отвечает: «Не буду. Я Шогенову плачу, я все свои обязательства выполнил».
       Похоже, снятие Шогенова было частью пакетного соглашения по приходу Канокова в республику. Всемогущему министру МВД оставалось работать, как говорят, до конца октября. Потом — отставка. И смерть. «Он бы и месяца не прожил. Ни он, ни его семья», — говорят мне.
       И тут случилась атака боевиков.
       И уволить Шогенова — значит признать, что главный виновник бойни в Нальчике — это не Басаев, а Шогенов. Что МВД не столько боролось с боевиками, сколько умножало их число.
       Если менты знали о нападении, то получается, что все мятежники — богатые и бедные, молодые и старые, сын водочного короля и бедный физрук — были лишь пешками в интриге. Интриге, позволившей сохранить пост их палачу.
       
       * * *
       Но почему они напали, спросите вы. Их планы были известны, город был наводнен БТРами — почему они пошли в ловушку как бараны? Почему выбегали под перекрестный огонь и, выдергивая чеку, кричали старшим: «А через сколько эта штука взорвется?».
       Им приказал Басаев. Любой желающий может посмотреть соответствующий клип на «Кавказ-центре»: отдающий приказ Басаев и рядом подавленный Астемиров. Им сказали, что они — лишь резерв. «В это самое время в город входит группа из 700 человек».
       Но почему Басаев отдал приказ о бессмысленной операции? «Он получил деньги от арабов и должен был их отработать», — отвечают в прокуратуре.
       Я думаю, Басаев приказал напасть потому, что он стратег. Потому что эта неудача для него выгоднее успеха. 13 октября для Кабарды — как Кровавое воскресенье для России. До него федералы были чужие только экстремистам. Теперь федералы чужие всем.
       Погибшие мятежники были лишь пешками в интриге. Интриге, которая разделила республику на жертв и палачей.
       То есть цели МВД и Басаева совпали.
       
       * * *
       Бездействие властей на Кавказе порождает кровную месть. Мы видим это на примере осетина Калоева, убившего диспетчера Skyguide. Произвол властей тем более порождает месть. Если кавказец один — он берет нож. Если это целая религиозная община — она идет к Басаеву.
       Кто были боевики? Их социальный состав удивительно совпадает со среднестатистическим составом общества. Парочка сыновей богачей. Чуть побольше — средних бизнесменов. И больше всех — трудяг. Эти люди вкалывали на двух работах. Не пили, не курили, не ругались. Не брали взятки, как менты, и не жили ради предательства и денег. Они не хотели жить в той грязи, в которой живет сейчас Россия, и, надо сказать, начинали они с себя.
       Впрочем, это не мешало им воспитывать палками наркоманов, а еще до начала гонений среди молящихся была группа, вытаскивавшая из машин занимавшиеся блудом парочки. Людей били, а машины сжигали.
       Я знаю, как сделать из мусульманина экстремиста. Надо закрыть его мечеть, выбрить у него на голове крест и бить в милиции его беременную жену по животу со словами «нечего тут ваххабов плодить». Надо прийти в общину в Зольском районе, мирно взявшую кредит и купившую сто коров, и коров потребовать продать, а общину — разогнать.
       После этого он пойдет убивать ментов, а менты, расстреляв его, скажут: «Вот видите. Мы всегда говорили, что он враг». И продолжат умножать число врагов, ибо на Кавказе трупы — это уставной капитал акционерного общества под названием «Силовые Структуры». Капитал, позволяющий зарабатывать прибыль — и разрушать Россию.
       Свидетельствую: среди трупов, лежащих в рефрижераторе, мало гражданских. Это были действительно люди, которые взялись за оружие и которые мечтали о Кавказском халифате.
       13 октября — это блестящий тактический успех органов. Еще пара таких успехов — и Россия потеряет Кавказ.
       
       P.S. У меня есть привычка: бегать по утрам. И в Нальчике я тоже бегала, в шортах и маечке. Пока я пробегала по зеленому, неправдоподобно красивому городу, усеянному желто-зелеными листьями и желто-зеленым камуфляжем ментов, я не могла не думать о том, что 13 октября в этом городе худшая часть нации перестреляла лучшую.
       И о том, что если бы эта лучшая победила, то меня за мои шорты зарыли бы тут же, в желто-зеленых листьях.
       
       Юлия ЛАТЫНИНА, обозреватель «Новой»
       03.11.2005       

  "Новая газета"